Воют волки

То ли ветер гудит, то ли воют волки.

Полон скрипов и шорохов старый дом.

Громко тикают ходики. Шелестит на полке

Стивена Кинга полураскрытый том.

Поздняя осень. Стегают окна деревья.

Прячась под кронами кленов и тополей,

жмутся друг к другу дома на краю деревни,

словно продрогли, и так им чуть-чуть теплей.

А над деревней на сизых дымах коптится

низкое небо, но стоит уснуть тебе,

стоит уснуть, и душа упорхнет, как птица

Черная птица рванет по печной трубе

и полетит над великой святой равниной,

чтобы увидеть, в ночных небесах паря,

всю ее грязь, нищету, голытьбу с рваниной,

избы кривые, не паханые поля.

Вот она, вот - всем ветрам и врагам на милость.

Будто в пазах мироздания рассохся клей,

Будто местами материя прохудилась,

и выползает, клубясь, изо всех щелей,

Щерится скользкий, голодный, предвечный хаос -

тысячеглаз, стоголов, саблезуб, сторук.

Боже, да здесь даже крестятся, чертыхаясь,

в этом краю самородков, больных старух,

Где человек - пылинка, где легче спиться,

чем оставаться, не ссучившись, на плаву…

…Боже, душа моя, это мне только снится,

или взаправду, всамделишно, наяву?

Солнечный день. Будто не было и в помине

ночи отчаянья, страха, бессилья и зла…

Пусто внутри, только черная тень в камине –

то ли птичье перо, то ли просто зола.