О соля! О соля мио!

История такая, из серии «не расскажешь,-надо петь».

Родители мои были речниками, на трехпалубном теплоходе ходили в туристические рейсы по нашей красавице Каме. Мама-судовой медик, а отец-культурно-массовый сектор, как сейчас бы сказали "директор по культуре". В основном они всегда были заняты и я проводила свое свободное время в обществе матросов и боцманов, которые считали, что научить ребенка матерным частушкам - это, прямо капец, как весело. Учитывая, что лет мне было около четырех и сути этих песенок я, в общем то, в силу возраста, не понимала.

По продолжительности рейсы были около двух недель. Брать меня с собой всякий раз у родителей не получалось, поэтому оборотной стороной моего детства была жизнь в деревне у бабушки и деда, пока взрослые были в рейсе. В деревне работал магазин-пекарня, в котором выпекали и сразу же продавали горячий свежий хлеб. Находился он совсем рядышком, за несколько домов от нашего, на той же улице. Каждый день, к определенному времени, возле магазина собиралась большая очередь из желающих купить этот вкусный и ароматный хлеб. В основном это были местные жители, бабушки преклонного возраста. Иногда ждать приходилось довольно долго.

В маленькой пристанционной деревушке, где "все знают всех" и практически ничего не происходит бабушкам скучно, им совершенно нечего обсуждать, а тут такое событие: посторонняя девочка, да ещё городская, за хлебом пришла, САМА! Тут же начали расспросы: "Чья ты? Да сколько лет? Да что умеешь?". И дернуло же меня сказать, что песен много знаю. Тут же нашли деревянную чурочку, взгромоздили меня на неё, столпились около: "Пой!". И тогда я запела. Спела всё, что знала. Концерт получился раздольным - не у всякого папы нервы выдержат... Репертуар был в диапазоне от "Малиновки заслышав голосок" до тех самых матерных частушек, совершенно похабного содержания. Почему то частушки эти в моём исполнении бабушкам особо понравились, просили на "бис". И гонорар меня порадовал - артистке насыпали большой бумажный кулёк конфет "лимончик" и за хлебом пропустили вне очереди. Ой, радости то было - полные штаны!

На следующее утро дед отправился в поле пахать на тракторе и я напросилась с ним. Денек обещал быть погожим: уже ярко светило солнышко, весна давно вступила в свои права. Поле перед нами лежало огромное, беcкрайнее, напитанная весенней влагой земля ждала, что вот-вот в неё упадут зерна нового, будущего урожая. Работающий трактор тарахтел так, что аж уши закладывало. Очень скоро однообразная серая рябь земли мне наскучила и я опять решила спеть. При этом я была совершенно уверена в том, что дед меня не слышит - трактор же громко шумит. Дед слушал очень внимательно, казалось, что он думал о чём-то своём и был сосредоточен на работе. Ему, опытному трактористу, сразу различим любой посторонний звук при работающем моторе, а уж тем более, тоненький детский голосок, мелодично выводящий многоэтажные конструкции.

Когда я исполнила практически всё, что знала, дед остановил трактор, заглушил мотор и очень ласково спросил: "Оленька, а кто же научил тебя таким песенкам?" И я честно ответила, что матросы на корабле. Тогда дед сказал мне, что: "Это не очень хорошие песенки. Ты лучше их не пой". Вечером, когда мы вернулись с поля, я попила молока и отправилась спать, а дед снял с гвоздика у притолоки нитяную авоську и пошёл в пекарню за хлебом. Там, собравшиеся восхищенные бабушки рассказали ему, каким ошеломительным успехом у публики пользовался мой вчерашний концерт.

И, видимо, так рассказали, что дед вернулся домой очень быстро и без хлеба... Короче, крепкой механизаторской рукой, все получили по ушам за такое "народное воспитание" и очень занятый судовой медик и особенно директор по культуре... Я с тех пор песен не пою. Совсем. А вот тройным "боцманским загибом" владею виртуозно, учителя были хорошие, качественно научили.