КОПЕЙКА

(Свидетельствуемая правильного телосложения удовлетворительного питания. Кожные покровы и видимые слизистые физиологической окраски. На веках обоих глаз выраженная припухлость и кровоподтёки синего цвета. В левой скуловой области на фоне кровоподтёка прерывистая ссадина 4х3см. На слизистой верхней губы слева кровоподтёк и ранка 0,5 см с неровными краями. Имеется поперечный дефект (скол) коронки 2-го зуба на верхней челюсти слева. Кровоподтёки синего цвета на внутренней поверхности правого предплечья в нижней трети и левого предплечья в средней трети. На внутренней поверхности в верхней трети обоих бёдер группы кровоподтёков сине-багрового цвета на участках справа 12х4, слева - 8х4см. Наружные половые органы сформированы правильно по женскому типу, телесных повреждений в области вульвы и промежности нет.

 

Выводы: Телесные повреждения у гр-ки Романовой И.А. в виде ушибленной раны верхней губы и перелома коронки 2-го левого зуба на верхней челюсти, гематомы орбитальных областей, кровоподтёков на плечах и внутренних поверхностях бёдер образовались от действия тупых твёрдых предметов и относятся к категории лёгких, не повлёкших кратковременного расстройства здоровья. Давность повреждений соответствует сроку, указанному в постановлении. Кровоподтёки на внутренних поверхностях бёдер могут указывать на борьбу и оборону.

 

Содержание алкоголя в крови О.42 ‰, т.е. незначительное.

 

Следов наркотических средств в крови не выявлено.)

 

Заведующий отделением

бюро судебно-медицинской экспертизы

Сагиров Ш.Р.)

 

 

 

...Она начала приходить в себя ещё до того, как чьи-то холодные, осьминожьи пальцы бесцеремонно откинули на ней капюшон, встряхнули за плечо, звучно шлёпнули по щеке, а перед глазами заплясал кошачий глазок фонарика. «Жива вроде, а?» — «Живей всех живых. Пьяная только в хлам. Водкой-то как разит, господи…»

 

Какая ещё водка? Сроду её не пила. Она даже хотела об этом сказать, но поняла, что у неё сильно болит челюсть и подбородок, кажется поранен язык. Зуб передний шатается. Да и вообще невыносимо болит вся левая половина лица и затылок. Господи, да что же это такое-то!

 

Она наконец открыла глаза. Сначала один, потом другой. Левый открылся с трудом. Ух, заплыл-то как …

 

«У-у, вот открыла синеглазка ясны глазоньки свои!» — запел кто-то гаденьким фальцетом. — Слива-то какая под глазом!» — «Надо б вызвать кого следует?» — «Я вызвала уже. Ментовку. Сейчас подъедут». — «Зачем ментовку-то? Скорую, может? Похоже, неладно у неё». — «А вот менты пусть и вызовут, коли неладно. А мне, мущина, торговать надо, а не шлюх подмывать».

 

Ей до о слёзных судорог захотелось проснуться, дабы отвязаться наконец от этого настырного, ползучего кошмара. Однако в любом случае для этого надо встать и пойти. Для начала. Всё остальное — потом. Дорогу она найдёт, дорога всегда сама находится. Итак... Ух ты! Бок-то как болит, сволочь! Как же так, ведь никакой водки вообще с роду не пила! И тем не менее, этот запах...

 

«Эй, гражданка! Ты куда это намылилась по холодку? Сейчас карету подадут, а вы пешочком изволите...»

 

Да нет, идти ещё можно, оказывается. Неважно, куда, важно — отсюда. Голос ещё этот поросячий. Что им всем от меня надо?

 

Кто-то идёт за спиной. Никак опять эта ряженая обезьяна из магазина. Ей-то, что от меня надо?...

 

«Эй, гражданка в белом! Ты по-хорошему не понимаешь? Я ведь могу...» — «Поди прочь, я сказала. Руки убери!» — «Ага, щас! А ущерб кто уплотит? Менты приедут скоро. Что я им скажу? Ложный вызов? Нет ты погоди...»

 

Я её, кажется, оттолкнула, господи! Вот только этого не хватало...

 

ЛЕДИ

 

...Ну да, он был моим. мужем. Пожалуй, я его любила. Ну какое-то время. А чего ж. Он фактурным мужчиной был. А уж как за собой-то ухаживал, как себя-то холил — мама дорогая. Прыщик вскочит на лбу, изведётся, как примадонна. За собой следил, как за всенародным достоянием.

 

Да и при деньгах был, что тут говорить, не без этого. Я, кстати, тогда не догадывалась, при каких! А уж как эти деньги делались, — тем более. От лишнего знания ум не растёт, но тяжелеет, говорят.

 

Поначалу хорошо жили. Нормально. Потом похуже, как водится. Ну а потом Рита родилась. Вот уж как Рита родилась, так оно и пошло́. У него и раньше грешки случались. Но это так — упал, отжался. Работа нервная, говорит. Стрессы... А как Ритке год исполнился, на него и вовсе чёс напал. Приходил под утро, даже не объясняя причин. А я — что. Я как-то уже уяснила себе, что не будет у меня тут большой и чистой любви. Ну не будет! Эка беда. Был у меня лучик света — Рита. Меня ж с двадцати пяти лет пугали, мол, детей не будет. После спортивной травмы. А она, Рита, возьми и родись. Так чего ж Бога-то гневить? Вот и жила я на свете ради неё. А вся эта хренотень — бога ради. Вот только ко мне не лезьте, плиз, с чужими мандавошками. Одна была жизненная установка — Ритку вырастить, на ноги поставить. Дальше не заглядывала.

 

Так и жили. Когда спрашивали, отвечала: нормально живём. Оно и было нормально. До той истории.

 

Дурацкая вечеринка у Саакяна. Гаденький тип: маленький, кругленький, как сыр в масле. Глазёнки – как голубиный помет. И мозги ниже пояса.

 

А за неделю до этого была я в кафе по случаю пятнадцатилетия окончания университета. Повспоминали, поплакали даже немного. Домой меня вызвался провожать Валерик Тюрин. Был у меня с ним блиц-роман на третьем курсе. Даже замуж за него собралась. Он потом перевёлся в Пермь, на пятом курсе вернулся уже с молодой супругой. А тогда, в кафе, он размяк, как колбаса в окрошке. Плёл галиматью. Что-то такое про живительные родники в душе, которые заносит пепел времени. Радио Шансон. Я сижу, однако, киваю, вроде, я понимаю. Временами только ладошку его потливую с колена сбрасываю под столом.

 

В такси он вовсе сомлел, всхрапнул даже, вроде. Зато как доехали до моего дома, взвился, как хрен из табакерки, выпорхнул из машины, облапил, да и впечатал поцелуйчик. Крепенько так. Я поначалу растерялась, а потом на меня смех напал. Да так, что остановиться не могу. Ну тут провожатый мой разобиделся, дверцей хлопнул и умчался в ночь. Вот и всё моё приключение.

 

Ага. Всё, да не всё. Сцену ту прощальную видел суженный мой натруженный. На мансарду он вышел воздухом подышать, да и увидел. Но — не сказал ничего. Спросил только: весело было? Рыцарь! Гидальго! Благородства — полны панталоны. Это ж быдло только скандалит втихую, на кухне. Людя́м утончённым нужен обзор. Публика надобна! Вот он и назначил его на пикник у этого Саакяна. Причём ближе к концу, когда уже шашлыки зашипели на углях, и музычка грянула. «Снова стою одна-а-а...» И вот приглашает меня супруг на танец. Говорил мне что такое — не помню сейчас. А потом — так, не меняя голоса, улыбаясь: «хахаль твой университетский тебя трахнул на заднем сиденьи, или сперва в номера сводил, как девку срамную?». Нормально, да? Лев! Бонвиван! Сказал и смотрит, как будто налюбоваться не может. Ну тут народ вокруг стал активно прислушиваться. Потом спрашивает: чего молчишь? А что тут скажешь? Мол, меж нами не было ничего, я чиста и верна тебе до гроба? Я и молчу. Он заводится. Снова спрашивает. А я возьми и брякни: «Что ж это вы, Олег Евгеньевич, Лялечку-то не пригласили? Девушка обидится, не приведи бог. Да так обидится, что денежки свои из общего дела изымет. Изымет, да и спустит за ночь в казино. И останешься ты, супружик, без штанов и без ветрил». А Лялечка, судари мои, это вам тема отдельная. У неё ведь чуть не половина доли в капитале фирмы, вот какой интерес. Так что Лялечкой этой супруг мой спал сугубо по служебной надобности. Супруг мой взъярился и изрёк уже без светской улыбки: «знаешь, кто ты после этого?! Бл_дь клеймёная». Ага.

 

А на меня опять смех напал. Остановиться не могу. Оттого, что народ пялится — ещё смешнее. Вот тут он меня и ударил. Несильно так, пальчиками одними, без замаха. Место своё чтоб знала, сучонка. Даже и не больно вовсе. Но! Есть, почтеннейшие, один нюанс. Меня можно обозвать, унизить прилюдно. Это бога ради! Но вот бить меня нельзя никак. Ну вот совсем никак. И не потому, опять же, что я шибко гордая. Просто искрит меня от этого, да так, что себя не чую. Такого могу натворить — сохрани бог!

 

В общем, я его тоже ударила. М-да. Да не пальчиками, а конкретно всею пятерней плебейской. У меня вообще рука тяжёлая. Короче говоря, расквасила я ему нос, снесла очки к едрене бабушке. Хорошие такие очки, итальянские.

 

Когда ко мне соображение вернулось, гляжу — муженёк мой стоит с запрокинутым лицом, рубашка его белоснежная кровью запачкана. Как граф после дуэли. Ему там какие-то примочки делают. Ах-ах! От меня шарахаются, как от чумной. Ну а мне-то что оставалось? Манишку что ли на нем стирать? Взяла из машины свои манатки и пошла на автобус. Вот так.

 

Шла на каком-то взводе, не разбирая дороги. Ни о чем не думала, только от собак шарахалась. Еле нашла то шоссе, вышла к автобусной остановке. Темно уже. Дождь пошёл. Я гляжу — магазинчик. «Копейка» называется. Зашла погреться. Там из окна и дорога хорошо видна.

 

Минут через десять продавщица мне говорит: «Гражданка, вы если желаете что-то купить, то купите себе товар и идите по своим делам. А если вы пришли в окошко глядеть, так глядите в своей квартире, а у нас тут не кинотеатр...» Купила я у неё пачку сигарет, спросила нет ли у неё горячего кофе или чая. Она только фыркнула. Не держим-с. Противная тётка..

 

И вот тут в магазин вошли ЭТИ ДВОЕ. Один, по виду не то узбек, не то таджик. А другой... Блондинчик такой вислоусый. Завели они разговор с продавщицей. Как-то вполголоса. Она все похохатывала и на меня кивала.

 

Потом тот, который на таджика похож, подошёл ко мне. Взял с подоконника мою пачку сигарет, сунул в карман, как свою, и на выход. Ой да ладно, думаю. Вижу – обкуренные оба. Страх взял. Да когда же этот автобус окаянный придёт!

 

Минут через пять гляжу – фары на шоссе. Слава богу, думаю, господи!

 

Выхожу, а это УАЗик. Ну хоть что. Я рукой помахала, он и остановился. А там за рулём как раз этот чёртов таджик. Зубы жёлтые скалит: За-ха-ди, красавыца! Я ахнуть не успела, меня кто-то ухватил сзади за шею, как клещами, и прямо-таки впихнул в этот УАЗик.

 

Ну а дальше... Месиво какое-то, душиловка. Орала, отбивалась. Рожу кому-то расцарапала. Плохо помню. Мразь, в общем...Потом УАЗик тот остановился, меня выбросили на землю. Как куль рогожий. Били, да как-то лениво, без злобы. Водкой облили зачем-то. Потом бросили.

 

Потом я выключилась. Ну полный провал. Очухалась опять же возле того магазина. Толпа собралась какая-то, как в цирке. Потом милиция приехала...

 

***

 

В общем, домой я пришла после полудня следующего дня. Уж какая была, разукрашенная да разодранная. Чуть не в репьях. Без денег, без документов, ключей, без телефона, без всего. Муж меня дожидался с нетерпением: две сумки с моими шмотками дозамужними уже стояли у двери под парами. Что значило: любовь прошла, не забывайте свои вещи в вагоне. В чём явлена, в том и отправлена. Ладно, думаю, не смертельно, мы люди живучие, выплывем. Погоди, говорю, давай я Ритку соберу, мы пока к маме съедем. А там, мол, видно будет. И тут супруг мой, повелитель, начинает голосить таким оперным тенором: «Что-о?! Да неужели ты, тварь, смеешь думать, что я отдам свою дочь такой, как ты?» Вытолкал меня и дверь захлопнул. Я как опомнилась, так начала звонить, в дверь барабанить. Ну тут, понятно, соседи выскочили. Добрые такие все, участливые. Милицию вызвали, скорую психиатрическую помощь...

 

В больнице врач сказал, что у меня нервный срыв под воздействием стресса, в госпитализации надобности не видит. Хотя супруг, вроде, настаивает... Посоветовал успокоиться, порекомендовал врача-психолога, капли какие-то. Я ему говорю, мне не капли нужны, мне моя дочь нужна. Он только руками развёл.

 

На другой день у подъезда мужнина дома меня встретил милиционер. Сказал, что пропускать меня ему не велено. Я только рот открыла, он говорит: «Не надо, гражданка. Ей богу не надо. Уж поверьте. Себе только навредите...» Сам смотрит так... Хороший пацан, не порченный ещё.

 

Через неделю суд начался. Тянулся полтора месяца. Вот как раз сегодня и закончился. Много интересного узнала о себе. Предстала я спившейся фурией с выраженным расстройством личности и антисоциальным поведением. Протокол судмедэкспертизы, что я была, считай, трезва, как стёклышко, не зачитали почему-то. Судья сказал: приобщён к делу. Он, гад, и приобщил. Ладно не посадили. В общем вердикт: лишение родительских прав сроком на четыре с половиной года. Вот так — четыре с половиной. Адвокат? Был адвокат, он мне и сделал эти четыре с половиной. Прокурор-то просил — вообще навсегда лишить да ещё на два года посадить. Хороший такой адвокат, внимательный...

 

[«Я, ваша честь... А, ну да. Филиппова Оксана Анатольевна. Менеджер минимаркета «Копейка». Ага. Так я, ваша честь, что хочу сказать. Помню эту гражданку. Только тогда она была другая, чем сейчас. Это сейчас она тихонька, когда пришло лихонько. А тогда — фу ты, ну ты, ножки гнуты. Повидала я таких. Ага. Двадцать четвёртое сентября. Часов одиннадцать ночи. Вваливается, мля, в магазин... А, ну да, я извиняюсь. Так вот, вваливается в магазин. Водки, говорит, дай по-быстрому. Ага. Я ей спокойно так говорю: из-ви-ни-те, у нас после десяти вечера водка не продаётся никак. Ну ей и не понравилось. Ага. Давай, говорит, сюда мне чекушку, а то хуже будет. У меня, говорит, муж — большая шишка, крупняк. Он нужным пацанам скажет, тебя тут заколбасят, нахх... Ой, извините. Однако вот так и сказала... Это мне стыдно?! Это вам, гражданка должно быть стыдно, да вы, поди, весь свой стыд-то и пропили... Ваша честь, а почему ей можно меня обзывать да срамить, а мне нельзя? «Как вам не стыдно!» Ишь, совестливая сыскалась!.. Ага. Ну в общем, стала она меня буквально стращать. А у нас ведь точка круглосуточная. После одиннадцати — хоть волком вой. Степь да степь кругом. Страшно. Я ей говорю: если вам уж так сильно охота выпить, я, конечно, поищу... Сама, шырк в кладовку и оттуда ментам позвонила. В милицию, в смысле. Ага. После так выхожу и говорю, что, типа, извините, но водка у нас тут натурально закончилась, к нашему с вами удивлению, зато всегда большой выбор соков, а сейчас сюда участковый желал наведаться. Сысоев Валентин Григорьич. Кофе выпить. Так что вам, уважаемая, наверное, лучше бы уже выйти совсем на свежий воздух. Она, видать, напугалася, да и ушла. Ага. Потом, в самом деле, зашли двое мужиков за пивом и за сигаретами. Одного не знаю, другой — Сафар, строитель. На коттедже тут работал. Мужик смирный такой, ласковый. Он уехал недавно, к себе туда в Азию. В общем они взяли, что хотели, да и ушли. Я уж и думать о ней забыла, а потом слышу — шорох какой-то за дверью, будто собака трётся. Выхожу, а эта... гражданка сидит на ступеньке, вся пьянущая и побитая даже. Мне, не поверите, даже немного жалко стало её. Ага. Ведь вот сейчас, думаю, приедут менты, сложат тебя, шамотру, в кабриолет, привезут в контору и пустят по карусели... Ну это я так выражаюсь иногда. В сердцах. А она-то, как про... милицию-то услыхала, так взбеленилась. Драку затеяла. Меня натурально ударила по голове рукой. Больно так...Так что, ваша честь правильно её судят. Какие там родительские права, мля! Какая она мать, к коням собачьим... Извините, ваша честь. Она ж ребёночка своего на бутылку обменяет! Ну это фигурально выражаясь. её сажать вообще бы надо. И ведь муж-то какой положительный! Ей бы жить да радоваться... «Как вам не стыдно»! Выискалась тоже... »]