картина
Картине, той что покарила б всех изысканностью масел,
положенно начало. Лежат мазки умелую рукой.
Так было раньше, творец полотна красил,
забыв про всех, забыв кто он такой.
Картина все художнику прощала. Все что до нее он рисовал.
И наспех нарисованный эскиз и черных линий масленный манЕвр.
Уроком было все что до неё узнал.
И лишь она одна и для него. Шедевр!
О сколько вместе до зори проведено ночей.
Не знал ни сна, ни отдыха художник над своим творением.
Он душу наизнанку изливал и не сомкнув очей,
дарил палитру красок мастерским движением.
Но не закончена, как брошенный птинец, картина до сих пор.
В пыли она все ждет прикосновенья кисти.
Ей не вернуть, не дать судьбе отпор,
той чистоты холста. Души ей не очистить.
Но вот слышны знакомые шаги. Разорван тишины саван.
Она ждала его как жены ждали декабристов.
И входит он. Огонь в глазах. Эмоций ураган.
На перевес в руке зажатая конистра.
Обливая все бензином, улыбаясь безмятежно, демиург чиркнул искрой.
И запылало, все пожирающее пламя взбираясь на полотна.
Заплакала картина, масло потекло рекой.
Огонь, как дьявол, принял жертв охотно.
Погиб творец сгорев в огне и с ним его полотна.
Ни кто не знал, отчаянных деяний тех, морали
и только злые языки судачили охотно.
Художник музой брошен был. тем временем кортины догорали.
положенно начало. Лежат мазки умелую рукой.
Так было раньше, творец полотна красил,
забыв про всех, забыв кто он такой.
Картина все художнику прощала. Все что до нее он рисовал.
И наспех нарисованный эскиз и черных линий масленный манЕвр.
Уроком было все что до неё узнал.
И лишь она одна и для него. Шедевр!
О сколько вместе до зори проведено ночей.
Не знал ни сна, ни отдыха художник над своим творением.
Он душу наизнанку изливал и не сомкнув очей,
дарил палитру красок мастерским движением.
Но не закончена, как брошенный птинец, картина до сих пор.
В пыли она все ждет прикосновенья кисти.
Ей не вернуть, не дать судьбе отпор,
той чистоты холста. Души ей не очистить.
Но вот слышны знакомые шаги. Разорван тишины саван.
Она ждала его как жены ждали декабристов.
И входит он. Огонь в глазах. Эмоций ураган.
На перевес в руке зажатая конистра.
Обливая все бензином, улыбаясь безмятежно, демиург чиркнул искрой.
И запылало, все пожирающее пламя взбираясь на полотна.
Заплакала картина, масло потекло рекой.
Огонь, как дьявол, принял жертв охотно.
Погиб творец сгорев в огне и с ним его полотна.
Ни кто не знал, отчаянных деяний тех, морали
и только злые языки судачили охотно.
Художник музой брошен был. тем временем кортины догорали.
