Вновь до мая мы дожили в городе этом...
* * *
Вновь до мая мы дожили в городе этом,
Вновь листва молодая окутала дом.
Листья теплятся как бы накопленным светом
И деревья накопленным веют теплом.
Предвечерние звуки раскатисто-гулки,
Безмятежность опять затопила дворы,
И мужские шаги раздаются в проулке,
Прерывая на миг шум ребячьей игры.
Бесконечная благость таких предвечерий
Отрицает возможность скорбей и утрат.
Вот мужские шаги затихают у двери:
Позвонить собирается умерший брат.
* * *
Помню я руку брата с мозолями от весла,
Точнее, даже не руку, а ощущенье тепла,
От легкого прикосновенья рождавшееся в душе,
Но этому ощущенью не повториться уже.
Касание предварялось улыбкой и блеском глаз;
Так, как у тысяч братьев, было все и у нас,
Но бьют ночные куранты, чтоб спящий мозг расколоть,
И в пламени похоронном сгорает родная плоть.
Стоит мне вспомнить руку с мозолями от весла,
Как тут же я вспоминаю: осталась только зола
От теплого тела брата, от губ, от щек, от бровей,
От наших бесед и шуток, от прежней жизни моей.
Я ведь и сам не заметил, как новая жизнь пришла,
В которой лишь я – защитник испепеленных дотла.
Живущих в моем сознанье не тронет смертная тьма –
Хотя бы поэтому, Боже, не дай мне сойти с ума.
Смерти шаги грохочут, но только не по земле,
А по просторам сознанья, где битва идет во мгле.
Я вновь обращаю в бегство подкатывающий бред –
И вижу, как брат смеется, и знаю, что смерти нет.
