Глава 8

Предыдущая глава https://poembook.ru/poem/2127620

____________________________________________________________________________

В тот вечер отец обиделся, закрылся в своей комнате и ужинать не стал, но, занятая мыслями об увиденном и услышанном, я не слишком переживала об этом: в конце концов, не ребёнок, а еда в холодильнике у меня всегда есть, захочет — сам возьмёт, чего нужно, и поест, тем более, он частенько по ночам именно так и делает.

 

      Зато братец пожаловал к столу — тихий, ласковый, как телёнок, судя по виду и исходившему от него амбрэ, нынче явно не нашедший того, кто ему нальёт. Он даже пытался помочь мне накрыть на стол, но я его разогнала, во-первых потому, что руки у него тряслись с похмелья, и мне не хотелось, чтобы он что-нибудь разбил, а во-вторых, потому что дышать его перегаром не было пределом моих мечтаний.

 

      Мы уселись за стол вчетвером, начали есть. Стас смотрел всё больше в тарелку, практически не поднимая на меня глаз. Сашка торопился, — судя по телефонному разговору, который мне удалось услышать краем уха, его сегодня кто-то где-то ждал. А вот Серёга помешал в тарелке окрошку, зацепил пару ложек, надкусил ломтик хлеба.

 

      — А может, нам выпить?.. — несмело спросил он, как бы ни к кому не обращаясь.

 

      — С чего бы вдруг? — подняла я глаза.

 

      — Ну так… Выпить что-то захотелось, — пожал он плечами, делая вид, что узор на обоях за моей спиной — это всё, что его сейчас интересует: смотрел бы и смотрел!

 

      — Обойдёшься, — грубо ответила я и продолжила есть.

 

      — Нет, ну так… С устатку, — снова несмело предложил он, — пару рюмок, не больше.

 

      — Нет, — отрезала я.

 

      — Ну На-адь! — захныкал он, выдавая себя с потрохами: трещит дурная головушка-то, видать. — Мне поправиться надо!

 

      — Окрошку жри, вот и поправишься, — буркнула я.

 

      — Мне хреново, черепушка гудит и весь ливер трясё-о-отся!.. — плаксиво признался Серёжка.

 

      — От черепушки могу топор предложить или, если хочешь, таблетку, — выдала я мрачноватую тупую шутку. Главное, не показывать жалость. Почует — и всё, копец.

 

      — Какую таблетку?.. Хочешь, чтоб я сдох? Таблетки на алкоголь принимать нельзя! — истерично и одновременно педантично сообщил братец.

 

      — Вот и не бухай! — раздражённо посоветовала я.

 

      — Ну На-адь!

 

      — Разговор окончен, — яростно выпалила я.

 

      Серёга, шмыгая носом, стал молча хлебать окрошку, и пару минут за столом было тихо. Как только первое блюдо в его тарелке закончилось, я молча встала и положила ему жареной картошки. Сергей съел пару ложек и начал песню на новый лад, на этот раз издалека:

 

      — Пресное всё какое-то, хоть бы огурчика солёного, — вздохнул он.

 

      — Ничего не пресное, — пробормотала я, успев снова задуматься о своём, — подсоли, если не нравится.

 

      — Я огурчика хочу! — снова заныл брат.

 

      — Вот тебе салат, там огурчики присутствуют, — неласково, быстро уловив, к чему он снова клонит, проговорила я.

 

      — Дядь Серёж, ты задолбал! — вставил Сашка, тоже вполне догадавшись, о чём речь.

 

      — Я солёненького хочу! — чуть не плакал Серёга, — жалко, что ли? Я могу даже сам сходить в погреб!

 

      —  Да ты беременный, что ли? Молча жри! — крикнула я, ударив кулаком по столу. Ну да, конечно, в погребе ему просто мёдом намазано.Там у меня самогон припрятан, а этот алкаш проведал, так туда и окунается. Уже две баклажки спёр, гад! Пришлось ради такого случая замок туда врезать.

 

      Серёга отёр несуществующую слезу.

 

      — Злая ты, Надька, — проговорил он, — Вот видела б мать…

 

      — Заткнись!!! — взвизгнула я, мгновенно потеряв и терпение, и самообладание, что порой происходило со мной, когда он, давя на мою знаменитую жалость, вспоминал мать. — Возьми у меня сотню и сблызни отсюда!.. — прошипела я. Пусть подавится… Сил нет смотреть на его рожу и слушать нытьё!

 

      Через две минуты Серёги и след простыл. Опять пошёл бухать… Опять на мои деньги.

 

      Сашка быстро доел и, видя моё состояние, не стал лезть под руку: собрался и сбежал на свою дискотеку. Стас, молчавший всё это время и, видимо, не желавший вникать в то, что его не касается, ушёл к себе уже давно. Я осталась одна за столом, и мне захотелось реветь. Вот такая она, моя жизнь… И всё, что мне осталось — это гора немытой посуды, вечерние сумерки и одиночество.

 

      Ваське звонить бесполезно — трубку, гад, не берёт, ну да я не особенно-то и стараюсь, а больше никто и ничем мне не поможет, потому, что никому я в этом грёбаном мире не нужна. Никому…

 

      …Я всё сидела. Сейчас… Вот только возьму себя в руки. Надо убрать, посуду помыть…

 

      На подоконнике зазвонил телефон. Я не хотела отвечать, но звонили настойчиво, раз, другой, третий… Пришлось взять трубку.

 

      — Надюшка! — тут же послышался на другом конце голос Гали, моей подруги, весёлый и звонкий, как колокольчик. — Не хочешь ко мне в гости приехать? — спросила она. — Сегодня пятница, я гостей жду. Приезжай, пообщаемся!

 

      Я сглотнула ком в горле. Не с таким настроением, уж точно…

 

      — Нет, Галь, прости, не могу, — ответила я как можно спокойнее и ровнее. — Меня завтра на работу вызывают, и мне перед этим выспаться надо.

 

      — Жа-а-алко, — расстроилась Галя. — Я-то думала, ты не откажешься… Мы хотели пива попить, караоке попеть. Ну как же мы без тебя? Ты ведь у нас главная запевала!

 

      Ну да, конечно, главная, куда уж там! Это не мои друзья, Галчонок. Это твои друзья. Меня они терпят только потому, что я твоя подруга, а так, абсолютно в моём присутствии за твоим столом не нуждаются.

 

      Эх, ещё дерьмовей на душе стало!

 

      — Нет, Галчонок, не сегодня, — всё так же ровно проговорила я, — извини, пожалуйста. Спокойной ночи, — я нажала на кнопку отбоя.

 

      А потом зашвырнула телефон и рухнула в кресло, рыдая…

 

      Я собиралась реветь до-о-о-олго… Но мне совершенно неожиданным образом не дали этого сделать.

 

      Последний отблеск заката, проникший в комнату, вдруг погас, а на небольшое окошко словно упала тень. Я, на мгновенье испугавшись, подскочила было, но тут же присела обратно, вытирая слёзы, шмыгая носом и стараясь не смотреть на того, кто почтил меня своим присутствием… А напротив меня стоял Стас.

 

      Чёрт! Чёрт, а я-то думала, что он ушёл! Идиотка!.. А подошёл-то как тихо, буквально подкрался!

 

      — Ну что такое? — неожиданно мягко и участливо спросил он, присаживаясь передо мной на корточки.

 

      — Ничего… — я ещё раз хлюпнула носом.

 

      — Задолбали они тебя, да?

 

      Я ничего не ответила. Я просто не смогла сдержаться, и слёзы снова, словно без моего участия, потекли сами. И даже не спрашивайте — я не смогу объяснить, почему вдруг обняла его и… завыла! Мне вдруг отчего-то вспомнилась моя покойная мама.

 

      Поплачь, доченька, поплачь, родная. Не переживай: всё пройдёт, всё перемелется…

 

      Я не знаю, сколько я так ревела, уткнувшись в плечо этого чужого, практически незнакомого человека, не помню, что говорила на эмоциях… Наверное, рассказала ему всё. Не помню… Но когда мои слёзы иссякли, на душе стало так легко… давно такого не случалось. Я порывисто вздохнула и отстранилась.

 

      — Прости, пожалуйста, — всхлипывая, прошептала я.

 

      — Ничего, — послышался его голос совсем рядом, как-то задумчиво, отстранённо, — ты ведь женщина. Тебе положено плакать.

 

      Я тяжело вздохнула. Женщина… Я уже и забыла, что я женщина! И не плакала давно, ибо нет в этом смысла.

 

      — Извини, что вылила на тебя столько дерьма, — повторила я, всхлипывая. Даже при том, что он не видел меня, мне было стыдно, и я даже не могла смотреть в его сторону, а особенно стрёмно мне стало тогда, когда Стас отстранился, поднялся и включил свет.

 

      — Зачем? — отворачиваясь и щурясь, спросила я, — выключи, я не хочу, чтоб меня хоть кто-нибудь такой видел!

 

      — Какой? — недоуменно спросил Стас.

 

      — Зарёванной и страшной! — с надрывом проговорила я.

 

      Он подошёл ближе, взял меня за подбородок, бесцеремонно повернул к себе мою голову, критически осмотрел.

 

      — Не вижу никаких изменений, — сказал он. Это прозвучало так серьёзно, что я аж вскочила и бросилась к зеркалу. Что это он имеет ввиду? Что я всегда страшная, что ли?

 

      Но то ли это был какой-то психологический манёвр, то ли при вечернем освещении всё выглядит иначе, но ничего страшного или непоправимого я не увидела. Так, глаза немножко красные, но и не более того!

 

      — А теперь, — проговорил Стас, стоя у меня за спиной, — снова звони подруге, говори, что едешь к ней и… Собирайся!

 

      — Да ну, — отмахнулась я, — я не в том состоянии. Я… я страшная!

 

      — Нет, не страшная, — заверил Стас, — а когда умоешься, оденешься и накрасишься — станешь совсем красавицей, — он произнёс это с такой интонацией, что я сама поверила в возможность такого. Тем более, на душе уже полегчало… Да, и произошедшее меня здорово взволновало! Рассказать бы Галке!.. Она не поверит! Стас — и вдруг утешает меня?! Охренеть!

 

      Я снова глянула в зеркало и действительно нашла себя почти красивой.

 

      — Собирайся! — снова вкрадчиво проговорил Стас, — тебе надо развлечься. Иначе совсем закиснешь.

 

      — Ну не знаю… — заколебалась я, — время позднее. Мне не на чем будет доехать! — нашла я аргумент.

 

      — Я, разумеется, отвезу тебя, — пообещал он.

 

      — А назад?

 

      — Ну, если твоя Галя способна выгнать подругу на улицу посреди ночи, то тогда и заберу тоже.

 

      — Стас…

 

      — Собирайся, я сказал! — это он произнёс уже повелительно.

 

      Я сделала шаг в сторону шкафа с одеждой.

 

      — А посуду кто мыть будет? Со стола убирать? — схватилась я за последнюю причину остаться дома.

 

      — Со стола давай вместе сейчас уберём, это минутное дело. А посуду… Малой завтра помоет! — мигом решил проблему Стас и тут же начал собирать со стола тарелки. Я цокнула языком и включилась в работу: у меня не осталось доводов.

 

      — Как у тебя всё просто… Вот сын придёт, а меня дома нет, — в последний раз, уже роясь в шкафу в поисках подходящей одежды, буркнула я.

 

      — Эсемеску напиши ему, — делов-то!

 

      Я обернулась. Стас теперь стоял, привалившись к дверному косяку и с полуулыбкой смотрел на меня. Издевался ли? Жалел меня? Опять не знаю. Знаю только то, что была очень рада его присутствию. Знаю, что была ему благодарна. И чувствовала, что можно не беспокоиться: о моей внезапной слабости никто не узнает, и моей репутации сильной женщины ничто не грозит.

 

      И опять мне вспомнился герой любимой книги, человек, который всегда приходил и спасал, если был нужен, такой же светловолосый и светлоглазый, как этот, неожиданно ставший моим квартирантом и попавший в зависимость от меня… И мне впервые захотелось сказать ему, что я помогу ему бесплатно, просто так, по-человечески, вернее, мелькнула такая мысль — и ушла.

 

      Я одёрнула себя. Надя, ты дура. Ты сдохнешь от своего бескорыстия!

 

      — Ладно, приводи себя в порядок. Я пока машину выгоню, — на миг встретившись со мной глазами и отчего-то ухмыльнувшись, сказал Стас и вышел.

 

      Я посмотрела ему вслед долгим взглядом. Чего доброго, привыкну ещё… Приключение закончится. Стас уедет. А я потом долго буду вспоминать его, как первого и единственного мужчину, которому не лень было отвезти меня на гулянку поздно вечером.

 

      Ну и хорошо, подумала я с улыбкой. А так, без Стаса, и ни одного бы не было!

_______________________________________________________________________________

Следующая глава https://poembook.ru/poem/2129311-glava-9