Когда безумный мир безбожный...
КОГДА БЕЗУМНЫЙ МИР БЕЗБОЖНЫЙ...
(Глава из предания)
Шофёр на первом же увале
Притормозил: «А-ну взгляни!»
Мы над низиною стояли
В таёжной тишине одни.
Звенело в воздухе, и птицы
Вели симфонию свою,
И можно было побожиться,
Что очутились мы в раю.
Но уходила вниз дорога,
Влажнея больше, а в конце
Грязюка разлилась широко,
Как сумрак скорби на лице.
Сказал шофёр почти что робко:
«Какая грязь, но хоть бы раз
Застрять нам в этой яме гнусной.
Поди, целитель Верхотурский
Нас от беды великой спас....»
А по округе птицы пели,
Темнели кедрачи и ели,
Ромашки крупные белели
Вдоль по обочине. И мы,
После весны, после зимы,
На диво дивное глядели,
Как после долгих лет тюрьмы.
О, Симеоне Верхотурский,
Как правда Божия, простой!
Ты всеуральский, общерусский,
Всечеловеческий святой.
Когда безумный мир безбожный
В мещанство канул на века,
Ты путь России осторожно
Отвёл от общего рывка.
Но не один, а слитной силой,
Которая из века в век
Духовно правила Россией,
Чтоб был духовным человек.
Тот путь особый заключался
В том, чтобы грянул над страной
Разгул, кровавый и лихой,
Чтоб люд российский обвенчался
С неправдой, смертной и хмельной.
Но чтоб, обману и химере
Служа, измучившись сполна,
Вернулась к Господу страна,
К полузабытой прежней вере.
Смертельно этот путь тяжёл.
Смертельную нам надо ломку
Осилить кротко и негромко.
Чтоб этот страшный путь прошёл
Пусть и не каждый, но в сторонку
Чтоб единицы отошли,
Кому не жаль родной земли.
Чтоб если стал вдруг жидко-тусклым,
Как бы лукавя и шаля,
Поток, итак уж с мелким руслом,
На реставрацию Кремля
Духовной северной столицы, –
Воспринималось как грабёж
Не только стражем Верхотурским,
А всеми, кто не терпит ложь.
И если здешние совхозы
Поразвалились в пыль и прах,
То это не одни лишь слёзы
Святого, но еще в сердцах
У нас у всех. И если люди
Без Бога могут жить сейчас,
То это всякий миг и час
И чудотворца не остудит,
Но станет болью и для нас.
И если нынче до народа
Властям, как до пустой породы
И как до скважины пустой, –
Для всех для нас забот на годы,
Не только для души святой.
И если мы, как в страшном гоне,
В веках привыкли пить и петь,
То помоги нам, Симеоне,
Хоть перед смертью протрезветь.
