Когда безумный мир безбожный...

КОГДА БЕЗУМНЫЙ МИР БЕЗБОЖНЫЙ...

 

(Глава из предания)

 

Шофёр на первом же увале

Притормозил: «А-ну взгляни!»

Мы над низиною стояли

В таёжной тишине одни.

Звенело в воздухе, и птицы

Вели симфонию свою,

И можно было побожиться,

Что очутились мы в раю.

Но уходила вниз дорога,

Влажнея больше, а в конце

Грязюка разлилась широко,

Как сумрак скорби на лице.

Сказал шофёр почти что робко:

«Какая грязь, но хоть бы раз

Застрять нам в этой яме гнусной.

Поди, целитель Верхотурский

Нас от беды великой спас....»

А по округе птицы пели,

Темнели кедрачи и ели,

Ромашки крупные белели

Вдоль по обочине. И мы,

После весны, после зимы,

На диво дивное глядели,

Как после долгих лет тюрьмы.

 

О, Симеоне Верхотурский,

Как правда Божия, простой!

Ты всеуральский, общерусский,

Всечеловеческий святой.

Когда безумный мир безбожный

В мещанство канул на века,

Ты путь России осторожно

Отвёл от общего рывка.

Но не один, а слитной силой,

Которая из века в век

Духовно правила Россией,

Чтоб был духовным человек.

Тот путь особый заключался

В том, чтобы грянул над страной

Разгул, кровавый и лихой,

Чтоб люд российский обвенчался

С неправдой, смертной и хмельной.

Но чтоб, обману и химере

Служа, измучившись сполна,

Вернулась к Господу страна,

К полузабытой прежней вере.

Смертельно этот путь тяжёл.

Смертельную нам надо ломку

Осилить кротко и негромко.

Чтоб этот страшный путь прошёл

Пусть и не каждый, но в сторонку

Чтоб единицы отошли,

Кому не жаль родной земли.

Чтоб если стал вдруг жидко-тусклым,

Как бы лукавя и шаля,

Поток, итак уж с мелким руслом,

На реставрацию Кремля

Духовной северной столицы, –

Воспринималось как грабёж

Не только стражем Верхотурским,

А всеми, кто не терпит ложь.

И если здешние совхозы

Поразвалились в пыль и прах,

То это не одни лишь слёзы

Святого, но еще в сердцах

У нас у всех. И если люди

Без Бога могут жить сейчас,

То это всякий миг и час

И чудотворца не остудит,

Но станет болью и для нас.

И если нынче до народа

Властям, как до пустой породы

И как до скважины пустой, –

Для всех для нас забот на годы,

Не только для души святой.

И если мы, как в страшном гоне,

В веках привыкли пить и петь,

То помоги нам, Симеоне,

Хоть перед смертью протрезветь.