Тысяча первая ночь

Время к рассвету. На веках – круги свинца,

сонные звёзды запутались в кронах сада…

Я умолкаю. И что ты находишь, царь,

в голосе бедной простушки Шахерезады?

Жадным, восторженным взглядом следя за мной,

не поманил, не сорвал поцелуй – ни разу…

Я б расплатилась щедрей и охотней – но

ты не сдаёшься, ты требуешь только сказок.

 

Ночь сродни пытке. Твой трепет и мой испуг:

сразу казнить – вышло б быстро, почти не больно…

Гонишь домой палача, отпускаешь слуг,

сухо роняешь: «Светает… Пока – довольно!»

Змейкой скользнув к ярким бусам, рука твоя

падает вниз – тише просьбы: «Мираж, не верьте!..»

Гнев, вожделение, жалость – как будто я

опийный вдох, твой противник, твой щит от смерти.

 

Кланяясь в пол, обрываю слова свои,

сердцем дрожа от предчувствия: неужели

только пока мы вдвоём – твой дворец стоит,

тьмой дышит сад, суетится на кухне челядь?

И в полушаге от омута немоты,

где, будто пульс, бьётся эхо финальной фразы,

я понимаю, владыка, что даже ты –

просто сюжет, плотский отсвет моих же сказок.