Ты поэт. Тебе много простится-12
НА СМЕРТНОМ КРЕСТЕ
России
Мы браним тебя чуть ли не матом,
Что ты в рабской живёшь нищете.
Ну а ты не живёшь – ты распята,
Как разбойник на смертном кресте.
В удивительных водах крещенья,
Что и вправду сама чистота,
Ты святое избрала служенье
Незапятнанной правде Христа.
Долго к жизни в Христе привыкала,
Груз языческих пут волоча.
И уж камнем незыблемым стала,
Но в вольтеровский век потеряла
Остроту неземного меча.
И, сам меч потеряв напоследок,
Ты тропинкой Иуды пошла.
Тот за тридцать еврейских монеток,
Ты бесплатно Христа предала.
И однако не все россияне
Покорились ударам хлыста!
Звёзды тысяч имён воссияли
За великую правду Христа.
Конвоиры кричали: «А ну-ка
Сбросьте крестики! Будет наука
Остальным с вашей легкой руки».
Вы в ответ им: «Да нет, большаки,
Ни к чему нам иудова мука.
Лучше сразу стреляйте, братки».
Но другие, не ведая сраму,
Принимали как должный удел,
Что взрывали часовни и храмы
И вели христиан на расстрел.
Широко шла Россия, да тесно
Вышла к подлости и нищете.
Дал Господь ей последнее место –
На кровавом
голгофском
кресте.
На кресте векового безверья,
На кресте векового вранья,
На столетнем кресте лицемерья –
Под нависшею тьмой воронья.
И летят сквозь потёмки и стылость
Пустобрёхов кремлёвских слова,
Что Россия уже возродилась,
А Россия – почти что мертва.
Гей, Россия! За прошлые бденья,
За остаток растраченных сил
Испроси у Владыки прощенья,
Воскресенья нам всем испроси!
Может, ради нездешнего света
На последней туманной черте
За раскаянье честное это
Он простит нас на смертном кресте.
БЕРЕМЕННУЮ ЖЕНЩИНУ БОТИНКОМ...
Беременную женщину ботинком
Омоновец с размаха бьёт в живот.
Разгневанная жутким поединком
Толпа от возмущения ревёт.
Ревёт уже почти звериным криком,
Упрямо рвётся пленницу отбить,
Но перед мёртвым полчищем великим
Толпа невольно вытянулась в нить.
Сквозь море роботов ей не прорваться,
И свист дубинок ей не побороть.
Где нету совести, не состояться
Добру, к которому зовёт Господь.
Где нету совести, там зло у власти,
Закостенелой наглости закон,
Там рвёт беспомощный народ на части
И бьёт его ботинками ОМОН.
И бьёт с особенной, двойною силой
Беременных – одним ударом двух.
Неколебимым этаким Аттилой,
В ком никогда не просыпался дух.
Зачем машине дух? В цене железо.
Что толку в теле из костей и жил?
Вон как беременной ботинком врезал,
Всю силу бездуховную вложив!
Ведь знал злодей, что если искалечит
Жизнь двух, и трех, и даже десяти,
Режим ему возможность обеспечит
От гнева всенародного уйти.
Да что народ! Плюют на всю планету,
Когда дают дурдомовский ответ,
Мол, всю Москву проверили, и нету
Омоновца-садиста, нет как нет.
Вот почему злодейство стало модой.
Как высшим орденом, бесчестьем горд,
Беременную правдой и свободой
Омоновец Россию бьёт в живот.
ГОВОРЯТ, ОЛИРИЧИВАТЬ НАДО...
Евгению Евтушенко
Говорят, олиричивать надо
Гнев рассерженной лиры моей.
Я и сам бы охотней рулады
Сочинял для услады людей.
Да рулады тогда лишь охотно
С беззаботных срываются струн,
Если в мире светло и свободно,
А душою беспечен и юн.
Но душе не легко оставаться
Молодой и беспечной, когда
Над страною ненастья клубятся
И гремит за бедою беда.
Разве вспомнит душа о лиризме,
Если новый обман у ворот,
Если в нашей истерзанной жизни
Так забыт и унижен народ.
Но без правды и песни не выйдет.
Широко и свободно дыша,
Зло и правду душа лишь увидит
И услышит их – только душа.
И, лиризма цветы отметая,
Пусть их горы уже нанесло,
Скажет людям, где правда большая,
Где смертельно опасное зло.
Так, в награду за пулю в нагане,
Что сразила его наповал,
Маяковский в бичующей «Бане»
О партийном начпупсе писал.
Так Есенин, на карту поставив
Жизнь и честь перед стаей лжецов,
Гнев пророка «Страной негодяев»
В лица главных швырял подлецов.
Потому как душе лишь привычней,
Не уму, а душе лишь одной,
Где лиричней, а где сатиричней –
Выбрать лиры сердечный настрой.
