Летящий трамвай

3N7

В глубине головы нейронами запечалится до внеочередного рождения летящий по воздуху трамвай, видеокадрами, вызванными фразой школьного друга про тот мост.

Заброшенными фабричными кварталами, упиваться своим новым положением. Звонить тебе по телефону с трубкой на проводе и говорить о цене рабства и муках дружбы. В закоулках дворов головокружительно курить в первые осенние месяцы и неумело рассыпать немного травы из первого косяка.

А за год до этого окунуться в политику с головой и ушами. Выбрасывать по мусоропроводным трубам агитационные листовки и газеты губернаторских выборов. Встретив двух брюнеток уйти от себя прежнего.

А потом через год хронически недосыпать, работать по ночам до утра, а потом спать на лекциях и смеяться на перерывах. Торопиться зарабатывать хронические болезни и терять тех, кого надо бы было просто ...ахнуть, а не говорить о любви и всё бы стало иначе. Но ты ведь был юн и распугивал всех романтикой вместо того, чтобы просто ...баться.

Вот и вспоминай теперь свой летящий трамвай с номером семь, мышиное ты дерьмо. Ведь именно мышиными фекалиями пахло её… Впрочем, к ней ты ездил на метро, а не трамвае, поэтому и не стоит упоминать её в этом стихе.

Лучше расскажи о том, что идти нужно было непременно другими дворами между магазинами с канцтоварами и всякой всячиной на втором этаже, чтобы придти на ту остановку и покурить. А поздними вечерами там проходить было одно удовольствие. А уж у сплетённого забора на красной дорожке чиркая зажигалкой, а потом улетать, но не на трамвае, а от первых неумелых затяжек,

куря не в затяг.

Спасибо Аллену Карру -

– теперь только косяк.

Спасибо всем моим семьям –

- теперь не какого забора.

Спасибо нашим трамваям -

спугнём мы карманника-вора.

Но это в случае если,

трамвай будет с номером три.

А на парней тех с битами

в трамвае ты - семь не смотри.

Странной закруглённой формой банк, а чуть поодаль свежие братские могилы и стены с портретами отличников строевой и прочих подготовок. Цинк и сырая земля. Пивные ларьки и дома, в которых проживали две совершенно непохожие друг на друга кучерявые девушки. Одна стала матерью и исчезла навсегда из соцсетей, оставшись только в старых ненужных записных бумажных книжках, валяющихся в разломанных письменных столах и секретерах; о другой я писал уже многократно и напишу ещё отдельно. Она великолепна и отвратительна как твоя полосатая жизнь, но только она при этом исключительно всегда темна, но ярче множества звёзд.

Стоят и ждут, говоря глупости, ожидая трамвай. И вот могучие колёса приблизят его к нам, и сквозь свой астигматизм ты увидишь, что это трамвай номер 23, а не 7. А он нам и не подходит. Мы ведь на кладбище едем не сегодня.