Dagda

Стихов не просите. Стихи засохли, как сохнет на солнце слизь

Как умерший лист, словно лисий след, пролились в густой ночи

Оттаявшим снегом слились под землю, оттенком с землей слились

И небо застыло стеклом, и душа насажена на мечи

А без вдохновения - не стихи, а только слепой скулеж

Щенков, что остались в густой ночи на той стороне норы

Отставшим осталось ползком брести, скрестись, как о камень - нож

Царапая строки, как небеса царапает склон горы

 

Арфу души похитили и смели

Фоморы, те-что-вышли-из-под-земли

 

И будь ты теперь хоть добрый и мудрый Дагда, хоть злобный Лир

Если в котле - дыра, в котле не сварится ничего

Вместо лесов - бетон и асфальт, проеденные до дыр

Когтями коррозии, гнилью дней, отчаяния червем

А фоморов - тьма, как формул домов, и формами городов

Слоящимся смогом пришли - и вмиг победили, не разглядев

Затерянный мир не готов желтеть, и умирать не готов

Но тысячи жадных клыков и рук достанут его везде

 

Забрали себе веселье, печаль и сон

Не виться стихам, хоть вывернись колесом

 

Осталось тянуться к мечу, и идти на самый последний бой

С проклятьем на месте души - не сказитель, а воин мятежных дней

Сквозь черные земли, срываясь на крик, и превозмогая боль

Топча бесконечность дорог, конец которых - на самом дне

Миров, где терновые короли, изгнанники мира грез

И где-то во тьме поет свою песнь мой Дважды цветущий дуб

Чтоб снова писалось о росах, спящих на паутине в тени берез

Оставив зеленые склоны холмов, за сердцем своим приду

 

Звал перебор потертых и старых струн

Как замерзающего - к жаркому костру

 

Вот это место, где многоголовые фоморы на пиру

Где стихли стихи и строки, и только бездушным судьбу плести

Там, где душа, опустев, обезвожена, будто иссохший трут

Слушайте песню веселья. И арфа ко мне, как сапсан, летит.

 

"Улечу в мою радость, свободный от всяких пут. Это мир, что краснеющим лезвием разорвут стаи диких ветров, и белейший морозный мост. А пока - мириады жемчужно-алмазных звезд рассекают дожди, что пьянят, как вино и эль. Криком ворона с ястребом будет моя постель. Моя осень - горька, как рябины живой рубин, там, где иней колосья, целуя серпом, срубил. Там туман, расстилаясь шатром, снова чист и бел, видя листья, что кружат в неравной с зимой борьбе. Это - осень, и снова деревья стоят в ночи, где грачиный конвой вновь закат к себе приручил".

 

Арфа звенит, змеясь по залу заревом, горяча

Песнь ее. Слышится смех. Но следующая - печаль.

 

"Где же ты, то стекло, где отразиться мне, чтоб мы стали злом лету, зиме, весне, только осенним снам вечно неся почет, чтобы на радость нам было с плечом плечо? Тучи кому серы, как у совы крыла? И на хребте горы путь для кого - скала? Где через ночи - жизнь, как проторенный путь без клеветы и лжи? Где этот кто-нибудь? Чтоб, отпуская быль, враз исцелить всю боль, маски стирая в пыль и не играя роль. Чтобы сорваться ввысь, не размывая рук, чтобы переплестись в каждый свой шаг и звук? Чтобы сам дождь родной вечно златой листвой, чтобы не два - одно, острой стрелою в ствол? Где же ты, путь и след, верной любви копье? Но лишь кричит вослед вечное воронье..."

 

Тренькнули струны. Черная крепость вздрогнула до основ.

Это еще не конец. Послушайте песню из сладких снов.

 

"Мы опять с белокрылой зимой в родстве, в каждом доме - три свечки светлее солнца. И венком на дверях путь кружной прольется сквозь метель на угасшей давно листве. Краткий день провожая, сплету венок. Он плющом через плоть устремился наземь, оббивая снега над промерзлой грязью. День свечой белоснежной горит у ног.

Яркий кречета глаз - древний солнца луч. Ворон сумерек кречету выдрал перья. Крик предсмертный - как скрип. Закрываю двери от мечей стоголосых, чей звон певуч. Воздух тесен, и холод пророс внутри, будто корни вбирающей жизнь омелы. До заката закончил любое дело. Он кровавой свечой на окне горит.

Вот и ночь. Стук копыт призывает в бой яркой вспышкой на белых посланцах вьюги. Но тяжелый замок держит петли туго между миром тепла и хрустальной мглой. Все двенадцать ночей мне пошлют ветра, в горле режется падубом вдох и выдох. Вязкий сумрак кошачью судьбу мне выдал, черной свечкой не гаснущий до утра. Пусть беснуется стая, но ночь умрет. И костра золотого взлетает знамя. На окне - ни свечи, но я точно знаю, ярко-желтой свечой загорится год"

 

Фоморы спят. Арфа со мной, и в душу плющом вросла

Я возвращаюсь, неся стихи, что рвутся в груди, как рык

Что арфа - оружие, поняли стражи, считавшие, что я слаб

Дорогу наверх преградив, за миг недосчитались девятерых

И будь я хоть Дагда, хозян лесов, хоть вечно поющий Луг

Я буду хранить то, что было дано мне в начале самих начал

Я рысью и волком вернусь на забытый, но столь изумрудный луг

Ведь песни острее копья, крепче щита и яростнее меча.