миниатюры
СОТВОРЕННОЕ КАЛЕЙДОСКОПОМ
В последние дни все небо густо покрыто облаками. Ветер такой сильный, что на небо смотришь, как в калейдоскоп.
Калейдоскоп для меня – самая любимая игрушка и самое яркое впечатление детства.
Разница с сегодняшним ежесекундным изменением формы туч и облаков у вспомнившейся трубки из длинных стеклянных полосок, образующих вписанный в картонный цилиндр параллелепипед, имеющий своим основанием правильный шести- восьми или десятиугольник, в том, что в калейдоскоп можно было добавить своих мелких стеклышек и кремней.
Мне непременно надо было руководить процессом, в том числе и разнообразием стихийно и хаотично складывающихся картинок.
На получающиеся образы на небе я, увы, не могу влиять. И трубку кручу не я. Крутиться естественным образом земля, пласты воздуха перемещаются опять же, согласно атмосферным процессам. Но я могу давать имена фигуркам, ежесекундно меняющимся на небе.
Как это радостно делает мой муж:
- Смотри туда! Видишь, птеродактиль! Переходит в петуха! Теперь белка… Сокол…
Я, как подобает идеальной жене, поддакиваю, восторгаясь его «фантазией, образным мышлением, оригинальностью воображения…».
Но в глубине души я бунтую!!! «Мы рождены, чтоб сказку сделать былью» - кричали советские лозунги. Да, хорош смысл жизни: прийти в мир, и все, что всевышний создал прекрасным и сказочным, извести, доконать, опохабить, приземлить до обыденности. Все прекрасное, сказочное, сделать прошлым и былым. А нынешнее – шаблонным, серым и обыденным.
Вот, чудо чудное – облако. Меняет размер, форму, окраску, свое расположение в среде других небесных шедевров… Наше же сознание и здесь норовит дать всему имена, провести аналогии – лишить все оригинальности и неординарности. Печально.
***
– Ой, какие черные тучи на небе, - подумалось в 0 час. 30 минут.
И тут же:
- А ведь это по черному ночному небу – рваные молочно-белые облака!..
Здравствуйте, знакомые дороги!!!
Вечно новые, привет вам, облака…
***
Еще только последний день мая, а уже вдруг предновогоднее настроение выползло ненароком из подсознания. Глянула резко в окно. Деревья за нашим окном густой кроной достают до 9-го, а те, что напротив, вплотную к соседнему дому – выше 12-го.
Шикарно зеленая огромная липа под сильным ветром одновременно все свои ветки плавно словно заворачивает вокруг собственного ствола. И память радостно воскликнула: крутится, как новогодняя елка, крутится, танцуя!!
НЕБО НА ПОКРОВ
Самолеты стали летать реже. Недавно вдруг два самолета оставили след так, что две взаимно перпендикулярные широкие полосы образовали крест.
Четко очерченный огромный правильно стоящий крест на чистом безоблачном небе — ну, чем не знамение?!
В этот же день был виден весь самолет, серебристый и красивый, за ним две полоски белого дыма, но остающийся хвост, в бесконечности бледно утончающийся в даль, и широкий — у самолета, как хвост воздушного змея: в две полоски не таящий вдали и не меняющийся по насыщенности.
Казалось, что самолет тянет за собой два белых полотнища, привязанные под его сверкающими крыльями.
Утром же небо поразило всех землян, которые еще способны посматривать на него, изредка отрывая взоры от неудавшейся земной жизни, которая, неудавшаяся жизнь, всегда плотно прибита к грязным тротуарам и от редко подметаемой дворниками земли.
Не было утром ни единого облачка. Голубо-серый светлый чистый занавес. А от самой земли — ровно окрашенная густая темно-серая полоса, сверху аккуратно обрезанная, словно декоратор изобразил горную гряду!
Покров — день встречи с зимой, но трава зеленая, как в начале лета, листья, за редким исключением, не просто зеленые, а сочно зеленые.
Поразительно в этом году и то, что много уже опавших листьев на земле но самого падения и кружения листьев в этом году не наблюдалось.
Листопад - без падения как такового. Никто не видел, как растут грибы: вчера не было, а сегодня — взрослый гриб. Так никто не видит в этом году, как листья с деревьев переправляются на землю.
Рябины покрылись ягодами, более, чем обильно. Но сегодня это только радует взгляд и украшает природу, а вовсе не настораживает приметой, что обилие ягод на ней предрекает долгую холодную зиму.
ЧТО-ТО И НИЧЕГО
Насажала много кактусов, маленьких-маленьких.
И растут они медленно-медленно…
Поливаю и разговариваю с ними. О разном. А сегодня всплыла такая тема.
Ничего, пройдут годы, и вы вырастете большими. Меня не станет, а вы – останетесь. Или ваши детки останутся. А моих не останется…
Не востребована временем.
Сама природа не допустила, чтобы продолжение меня следовало…
О, Господи, только ты меня не забыл! Или наоборот, отбросил меня как непотребное, швырнул меня на эту несчастную планету, на которой всем так неуютно…
А может, для того создан этот неуют, чтобы все стремились с нее, то есть стремились выше, к Свету
ХОРОШО, КОГДА “КСТАТИ”
Вот ведь, как хорошо всё в своё время, точнее сказать даже: ко времени.
В новогоднюю ночь, а уж особенно - в канун её. Когда мамы на кухнях готовятся к праздничному застолью, дети, до которых временно нет никому дела, радостно катаясь с горок и по наскольженным дорогам, азартно взрывают петарды. Громыхает то тут, то там! Вздрагиваешь от этих хлопков воздуха и взрывов тишины и замираешь радостно: “Скоро!”. И – сразу на часы. Осталось … часов, минут! И вот 24.00 или, если угодно, 00.00 все выскакивают на балконы и лоджии, открывают окна и, обжигаясь свежим морозцем, высовываются, чтобы ближе рассмотреть новогодний салют.
И, оборачиваясь в восторженном ожидании на очередной грохочущий звук, впиваясь взором в новую россыпь огней, скашиваешь взгляд, боясь потерять красоту в противоположной стороне. Крутя шеей, охватывая взглядом доступную часть искрящихся земли и неба, пытаешься “вслепую” поджечь свою петарду и, высунувшись, внутренне радостно взвизгиваешь, после того, как громыхнет, вспыхнет твой праздничный залп.
Под утро засыпаешь под страшный грохот выстрелов и взрывов. Просыпаешься первого под эту же канонаду. И опять в течение дня что-то где-то взрывается. И опять улыбаешься, уже снисходительно радостно, и задумываешься: «Новый год, что-то он принесёт?…”. И мечтательно недоверчиво покачаешь головой (возраст уже оттесняет оптимизм).
Но второго эти же взрывы, уже редкие, вызывают досадное раздражение: “Чего вдруг?” или “Ну, к чему это?”.
Да, всему своё время…
ДВЕ ТАЙНЫ
Рассматриваю иллюстрацию “Дворец в Фесте. 2000-1500 до н.э.” или какое-нибудь изображение других развалин древнего сооружения.
И!.. Глаза расширяются, душа рада выскочить из вместилища своего навстречу этим остаткам творения рук и мечты человека. Для ума это – непостижимая тайна: что, для чего кем построено, почему не сохранилось? И, главное, как долго это строение служило людям, и какую службу: добрую или злую? Было ли там счастье, и сколько длинно было оно.
А то, что там было не только счастье, но и горе, бедствие великое, это уже наверняка! Ведь когда здание рушилось, больно было не только самому зданию…
И такая грусть охватывает тебя от мысли, что и это ты не успел увидеть.
Воображение тут же на остатках фундамента выстраивает стены с оконными и дверными проемами. И, коль уж древность, то, конечно же, глаза начинают ощупывать развалины в поисках оснований для колонн и постаментов! И вот уже стены выставлены, дело за кровлей.
Стоп! Здесь фантазия начинает пробуксовывать. Крыша должна быть похожа на…?! Не видели нынешние уцелевшей крыши, возложенной 2000 лет до нашей эры! Потому с высоты воображаемых стен по воображаемым же колоннам взгляд соскальзывает вниз, после чего по кирпичикам, по камушкам скользит уже только по горизонтали. Тихо и грустно, тревожно, тоскливо.
А рядом с тем мёртвым, что как-то сбереглось, - живое! Сама природа, куда более древняя, чем те выпиленные и слепленные куски. Созерцание гор, равнин… заставляет душу взлететь, но до чего же легко и радостно.
Вместо взволнованной печали – взволнованное ликование! Волнение перед тайной, тайной тоже древней, но совсем иной.
Отчего такая разительная перемена в восприятии двух тайн? Древность там, древность тут. Да потому, должно быть, что в том случае – ностальгия.
Это ум и глаза видят впервые, а потому начинают шевелиться – фантазировать и рассматривать. А душа – вспоминает. Ибо она тогда, 2000 лет до н.э., была, а посему не видит, а помнит и знает.
Потому и грустно, что для неё это – воспоминание об ушедшей любви.
