Всё рвётся с воем мокрый ветер
Всё рвётся с воем мокрый ветер
В полуподвальное окно.
Во мгле холодный поздний вечер,
И дождь ручьями льёт давно.
Шумит труба шипящей струйкой,
И слышен редкий звук шагов.
Сидит дитя на койке узкой
Среди разорванных мешков.
А рядом мать лежит безмолвно
С застывшей болью на лице
И крестик на груди холодной –
Немая память об отце.
И не поймёт дитя, что горе
Вручила ей её судьба.
А впереди волнений море
И бесконечная мольба.
Она звучит как зов прощальный
И внемлет жалобно дождю.
И из подвала вновь печально:
«Я, мама, очень есть хочу! »
Остывшее всё гладит тело,
Не зная то, что мать мертва.
Дрожит и жмётся к ней несмело
И засыпает до утра.
И снится дивный сон девчонке…
Плоды, манящие в саду,
Срывает худенькой ручонкой
И медленно несет ко рту.
Смеётся мама молодая,
Красиво и тепло вокруг…
Ручонки тянет к ней , рыдая,..
И падает, споткнувшись вдруг.
И всё летит во тьме куда-то.
Вокруг плоды, кружась, летят…
В окне щенок скулит кудлатый,
И кошки на трубе сидят.
Потом опять темно и жутко,
И рыжий кот над ней храпит,
И голос вдруг со страшной шуткой:
«Живая смерть в палате спит!»
Завыли кошки, кот хохочет
И бас глухой из пустоты:
«Она, наверно, кушать хочет»…
Плывут плоды из темноты.
Плывут очки, чужие лица,
Подвал, кружась, куда-то плыл
И милый образ словно птица,
И дядя добрый рядом был.
Першит во рту от фруктов спелых,
И между век струится свет…
Стоят врачи в халатах белых,
Но с ними рядом мамы нет.
Блуждает детский взор по лицам.
Не видит милые черты,
И закрываются ресницы…
Вновь голос мамы с высоты:
«Спи, доченька, тебе спою я,
Спи на здоровье крепким сном!
Прости меня за жизнь такую,
За этот ад в «раю» земном».
