Чучело

Её не выслушав, он встал, перекрестился и ушёл

(Хотя не верил ни в религии, ни в символы),

Внеся нелепость в антураж и без того смешного шоу.

Но ненаигранного. И невыносимого.

 

Опустошённость тяготит лишь поначалу, а потом

Она сродни межпланетарной невесомости.

Он мог бы локти искусать. Мог изводиться. А – по ком?

По той, что женственность смела посудной колкостью?

 

Нет смысла смыслы объяснять – безумье видно по глазам.

И потому он, как всегда, смолчал про главное.

Перекрестился невпопад – крестом, как будто показал,

Что понапрасну называла его дьяволом.

 

Но лишь бы не было войны – «я виноват», как «Отче наш»

(Хотя не верил ни в молитвы, ни в прощения).

И, уходящею спиной внеся решимость в антураж,

Он аккуратно дверь прикрыл до узкой щели в ней.

 

Уже неважно кто был прав, он не хотел срывать бинты –

Старуха-правда голышом не привлекательна.

А на войне, как на войне – пусть будет фронт, но чтоб был тыл,

И не такой, в котором и свои – каратели.

 

Ему не страшно умирать, он это делал сотни раз –

Однообразие к сто первому наскучило.

Перекрестился и ушёл – и цел сервиз, и душу спас.

А тело – дал ей завещание на чучело.