И летит птица-ночь...

Воспаленной гортанью, закат, горизонт,

Уже час, как болезный, жует и жует.

Уже час, будто жгучего перца сожрал,

Огненным языком зализал небо жар.

 

И летит птица-ночь, машет черным крылом,

Над горящем пожаром, его языком.

Тушит взмахами крыльев своих его спесь.

И поет тишина колыбельную песнь.

 

С обгоревшей макушкой, скрипя в облака.

Головою залезла старуха сосна.

Охлажденным напитком для жаркого дня,

Упал дождь с ресторана "живая вода"

 

Ветер с нежными ласками трет тишину.

Чешет об водосточную где-то трубу.

Их любви, встала зависть, в одном неглиже,

В нараспашку окне, на втором этаже.

 

Ночь крадется, как кошка по краешку крыш.

А на пятом, рыдает надрывно малыш.

В дремоту заключенных, оконных глазниц,

Отраженье пожарищ, в икоте зарниц.

 

На луны бледный круг, в стаю сбившись, ползут,

Тучи серые псы, что сейчас загрызут.

И от страха дрожит все сильней "Козерог"

И готовит к сражению свой острый рог.

 

Встали в строй молчаливый в зигзагах дорог.

Фонари освещая путь в город-острог.

В лужах мрет отраженье рекламных огней.

Предрассветная сырость и нету людей.

 

Словно бомж с подворотен вдруг вылез туман,

Седой, всклоченный стелит повсюду обман.

И, как раб на галере, не верящий в Рай,

Перерезал туман, первый, звоном трамвай.

 

Вот и ночь позади, солнца луч проблеснул.

Кто-то встал, не проспал. Кто-то только уснул...