Храм

В пустыне, кристально-колючей и жаркой,

раскинули плечи церковные арки

и словно вросли вековыми корнями

в её сатанинское древнее пламя.

И небо вскрывает горячую рану,

и солнце садится на голову храму,

пустыня покорно ложится под солнце,

и всё это, слившись, свечением льётся.

 

Пять сотен людей развалились в поклоне,

а свет обожжённый блестит из окон им.

И кто-то, впираясь в песок головою,

молитву свою исступлённую воет.

Не чудо ли — в сердце самой преисподней

заложен фундамент, и храм на нём поднят

до самого неба, что вишнями бродит,

где боги, блаженство и всё в этом роде.

 

...А раньше здесь не было адской пустыни,

стояли небесные своды пустыми,

в них только дрожали крылатые стаи.

До неба не храм, а стволы вырастали,

мешалась листва с кучерявою тучей —

та вдруг разрывалась грозою пахучей.

Стояли стеною — что ливни, что ветки...

Но храм приоткрыл свои жадные веки.

 

И пожрано всё было им за столетье.

Бессильны пред ним были молнии плети,

гиганты-леса не спасли свои недра,

и птицы раздавлены пламенным ветром,

и больше листва в небесах не порхала.

Из окон пески высыпались дыханьем.

И храм укрепился в молитвенном гаме,

дорос до небес, заселив их богами.

 

...Народ восхвалят небесную ложу,

что кровью исходит под тяжестью божьей.

Тот храм, словно ад, никогда не остынет

в кристально-колючей и жаркой пустыне.