Письмо из Стокгольма
1.
Ты не гляди, что это больно.
Ведь я прощения не прошу.
Я из далёкого Стокгольма
Тебе послание пишу.
У вас пурга вторые сутки,
Дворы и улицы в снегу,
А здесь, представь, гуляют утки
На каменистом берегу.
Когда-то мир царил меж нами,
И розы пышные цвели,
И мы любимыми глазами
Налюбоваться не могли.
И ты наивно полагала,
Что вместе вечно будем мы.
Но нас с тобой объединяло
Лишь неприятие зимы.
Ушёл я молча, по-английски.
Факир исчез, остался дым.
Непросто стать кому-то близким.
Еще труднее стать чужим.
Увы, найти тебе замену
Я не сумел. Живу один,
И дома твой портрет на стену
Повесил средь других картин
Я не сумел перемениться,
Покоя не нашёл нигде,
И в суете чужой столицы
Я вспоминаю о тебе.
2.
Дни скучно тянутся за днями.
Не понял я, как год прошёл.
Я в баре пиво пью с «друзьями»
Или работаю, как вол,
А в выходной ловлю в канале
Удою жирную форель.
А впрочем, все меня достали,
Как будто вышел на панель.
Жизнь на чужбине неказиста,
И арифметика проста.
Гуляют толпами туристы
У королевского дворца.
У них и дети есть, и жёны,
Им нужно всё, и потому
В обменниках скупают кроны
По курсу десять к одному.
Течёт по улицам столицы
Туристов праздничный поток,
У них восторженные лица,
И руки сцеплены в замок.
По серой тротуарной плитке
Они идут, в руке рука,
Передвигаясь, как улитки,
От бутика до бутика.
Им чрезвычайно интересно,
Как, шаг меняя на рысцу,
Колонна конного оркестра
Неспешно движется к дворцу.
Сверкнёт труба в руке горниста,
И грянет марш или фокстрот.
И расступаются туристы
Под россыпью хрустальных нот.
По тротуарам из гранита
Вдоль пришвартованных судов
Нестройно цокают копыта
Гнедых гвардейских жеребцов.
Туристы зрелищем довольны,
Они узрели яркий свет…
Увы, спокойного Стокгольма
Уже давно на свете нет.
3.
Я не могу быть счастлив с ними.
Я за кулисы заглянул.
Вот рядовой в мундире синем
Берёт ружьё на караул,
А в сотне метров, у фонтана,
Где дым столбом и шум ночной,
На Сергельсторге у «Платтана»
Торгуют негры наркотой.
Ночами ярко и приятно
Украшен центр, а за углом
Вчера под вечер два мигранта
Пырнули женщину ножом.
И толерантных отношений
Я враг, видал я их в гробу.
Чем швед черней, тем он надменней
И говорит через губу.
И полицейская сирена
Не раз ночную тьму пронзит.
Недаром тихо и смиренно
Туристов поучает гид
Не демонстрировать девайсы,
Не удивляться ничему,
Держаться вместе, как китайцы,
И не ходить по одному.
4.
А летом жители столицы,
И молодёжь, и старики,
Стремятся прочь уединиться
На острова, на пикники.
Туда, на островок Юргорден,
(Я там бывал не раз и сам)
«Не зарастёт тропа народной
Любви» к погибшим кораблям.
Там есть музей, и год от года
Растёт туда поток людской
Увидеть тень, что в местных водах
Нашли на глубине морской.
Там, в полутьме большого зала,
Как призрак из былых времён,
Как свет из глубины кристалла,
Застыл могучий галеон.
Хоть и короткую, но всё же
Жизнь боевому кораблю
Дал тот король, который позже
Заколот шпагой был в бою.
Тогда заморские соседи
Сидели тихо, присмирев,
И от победы шёл к победе
Могучий скандинавский лев.
Тогда задумал Густав Ваза
Создать корабль себе под стать,
И королевскому приказу
Никто не вздумал возражать.
Как мощный замок, неприступным,
Как змий, рыгающий огнём,
Был должен стать он самым крупным
Вооружённым кораблём.
Был план постройки галеона
Давно задуман по шагам -
Во славу северной короны
И в устрашение врагам.
И возбудившиеся шведы,
Жильцы пустынных островов,
Во имя будущей победы
Срубили тысячи дубов,
Отлили бронзовые пушки,
И много лет, и много дней
Летели брызги, хлопья, стружки
Вокруг продольных стапелей.
Народ не знал ни сна, ни лени...
Для люков, мачт и амбразур
Он создал массу украшений
И позолоченных фигур.
Корабль был мощный, только славы
Он не стяжал. Не суждено.
Увы, едва покинув гавань,
Корабль тотчас ушёл на дно.
И грохот мачт, и блеск орудий
Покрыло лоно серых волн.
Погибли и труды, и люди.
И затонувший галеон
Оставлен был во тьме и иле
Вблизи столичных берегов,
И постепенно позабыли
О нём за несколько веков.
О корабле не вспоминали.
Иные времена пришли.
Его потомки отыскали
И на поверхность извлекли.
И по решению магистрата
Построен был высокий дом
Для экспоната, что когда-то
Был королевским кораблём.
Наверно, королю икнулось,
Когда построен был музей
Для судна, что перевернулось,
Едва сошло со стапелей.
Потомкам, может, и виднее,
Обидней тем для короля,
Что в честь него здесь нет музея,
Но есть музей для корабля,
Который, не проплыв и мили,
Не защитив его страну,
При ветра первом же порыве,
Скрипя, ушёл на глубину.
5.
Да что корабль? Я сам, как «Ваза»,
В чужом порту навек застрял.
И счастлив не бывал ни разу,
И жизни толком не видал.
Ведь глупо, трезво если глядя,
Вдали от дома, одному
Работать на чужого дядю
И быть ненужным никому.
И я порой сижу на крыше,
О мачту опершись спиной,
Где с улицы почти не слышен
Стук каблуков на мостовой.
Мой мир – открытка из картона.
В душе я стал без лишних слов
Рабом ступенчатых фронтонов
И неподвижных флюгеров.
Я полюбил играть на нервах,
Грустить о прожитом вдали
И наблюдать, как в узких шхерах
Плывут большие корабли.
Я вижу башенки и шпили,
И статуи, и флюгера
И вспоминаю, как любили,
И как не спали до утра.
Я не последний и не первый,
Кто оказался вовлечён,
Однажды сделав шаг неверный,
В какой-то странный марафон,
В котором не к чему стремиться,
Где ты в толпе, но одинок,
И мне давно пора решиться
Шаг сделать не вперёд, а вбок,
И просто выйти из забега.
Ведь жизнь дана не для того.
Но я своё большое эго
Всегда любил сильней всего.
Зачем «европы» человеку?
Зачем красоты и уют,
Когда ему хоть камнем в реку?
Когда его нигде не ждут?
И я с собой давно не спорю.
Я исчерпал запасы слов
И, как Пророк, идти по морю,
Куда глаза глядят, готов.
И, улыбнувшись на прощание,
Не говорить ни «нет», ни «да»,
И электронное признание
Отправить молча в никуда.
