Городской бог
Укрылась в панельных комнатах,
пропала в решётках улиц,
где души таких же сломанных
блуждают, как я, сутулясь.
Как столб, привязалась проводом
к громадам домов картонных.
У бога седого города
глаза цвета стен бетонных.
Я их в переулках видела,
в них было так много грусти,
как будто его обидела,
и больше к себе не пустит.
Я раньше в него не верила,
погрязшая в атеизме.
Но лихо судьба отмерила
секунды спокойной жизни
и взгляд свой ехидный вперила,
и села в углу ждать тризны.
***
Дожди шли дворами грязными,
смывая с домов усталость.
Мы были такими разными,
но что же от нас осталось?
Пустые, давно безликие,
мы стали мешками кожи.
Не гордые и не дикие,
на сотни людей похожи.
Я шла, как и все, потеряна —
Простое пустое место.
Самой же себе доверена,
Зажата и неизвестна.
Я шла, как дожди апрельские,
по старым кривым дорогам,
похожим, скорей, на сельские,
и там повстречалась с богом.
И улицы — руны кельтские,
сказали тогда о многом.
***
До этого было тягостно,
до этого было больно.
И после событий радостных
решила судьба: довольно.
И не было доброй весточки,
и шла с пустотой в душе я
читать стихи с табуреточки
с петлёю на тонкой шее.
Дворы — дворец минотавра, и
я путалась в них по новой.
Мне вместо венчанья лаврами
надели венец терновый.
Под небом, что цвета олова,
в ужасной тоске смертельной
хотелось себе снять голову
и жить от неё отдельно.
Наверное, это здорово,
бессмысленно и бесцельно.
***
Взмолилась ему о помощи,
но он не подал руки мне.
Спасение — дело тонущих,
когда в диких волнах гибнешь.
На крик моего отчаянья,
что было большой ошибкой,
он мне, будто так, нечаянно,
косой отвечал улыбкой.
Хватаясь за все соломинки,
тряслась и того боялась,
что вскоре придут на поминки
все те, за кого держалась.
И с берега так сочувственно
смотрел мой унылый город,
как будто давал напутствие
мне перед уходом в холод,
как будто спасал присутствием.
А он, как и я, был молод.
***
И волны на берег вынесли
не труп, но пустое тело.
Мы с городом оба выжили —
не этого ль я хотела?
И ветер хлестал порывами,
до боли, до слёз, до дрожи.
А он наблюдал с обрыва, и
мне всё показалось ложью.
Мечты разбивались бешено,
столкнувшись с жестокой былью.
А там, за спиной подвешены,
уныло болтались крылья,
помятые и истёртые.
Уставшая от ожиданий,
я рухну, как птица мёртвая,
на крыши бетонных зданий,
и их поцелуи чёрствые
избавят от тех страданий.
***
Укрылась в панельных комнатах,
пропала в решётках улиц,
где души таких же сломанных
блуждают, как я, сутулясь.
Как столб, я распята проводом,
и крест мой — седые стены.
Я стала единым с городом,
клокочут дороги-вены.
И дождь поливает яростно
уставшие за день крыши.
Мой бог стал заметно радостней,
он видит меня, он слышит.
А город в венках из лютиков
стал ближе, теплей и ярче,
и я на него не злюсь, и вот
мой бог — одинокий мальчик.
Когда я скажу: люблю его,
он вместе с дождём заплачет.
