она скучала в небесах...
Она скучала в небесах
Средь опостылевших туманов,
Раба навязчивых романов,
О жарких грезя чудесах.
Там, выше звёзд и облаков,
Волшебным серебром облита,
От надоевших фаворитов
В укромный пряталась альков.
Слезы хрусталик оброня
На белый бархат изголовья,
Крупицы хрупкого здоровья
Душевного едва храня,
Она с тоской глядела вниз.
Туда, где люди копошились,
Где судьбы разные вершились.
И узы прочные плелись.
Не вдруг богиня поняла -
Земные страсти жизнью полны.
Там, где эмоций плещут волны,
В любви сливаются тела.
И захотелось ей сойти,
Земную твердь поправ небрежно,
И плотского коснувшись нежно,
Им напитаться по пути.
О небожителях молва
Распространяется не в небе.
Мол, нет нужды в насущном хлебе.
И что сомнительно жива
Вся эта шумная толпа
Богов из верхних эшелонов,
Жильцов небесных пантеонов,
Глуха к адептам и слепа.
Но только, слухам вопреки,
Богиня наша не капризна,
Не склонна к вспышкам укоризны,
И ей гордыня не с руки.
Недолго думая, сошла.
В какой-то хутор отдалённый.
И там, промежду трав зелёных
Мечту зеркальную нашла.
Девчонка, лет так двадцати,
На чердаке, сквозь дыр прорехи,
Глядела в небо. Жизни вехи
Ей предстояло лишь пройти.
Казалось ей, что небосвод,
Волшебно где мерцают звёзды,
Иль грозы громыхают грозно,
Её давно уже зовёт.
Что только там и есть простор.
Что только там свободны крылья.
Лишь там, не задыхаясь пылью,
Взлетит она во весь опор.
И вдруг – как будто лёгкий сон.
В груди томительное жженье.
И восходящее движенье,
И словно с солнцем в унисон.
И вдруг – щемящая тоска.
И вдруг – альков и фавориты,
И даже серебром облита.
Но замок всё же из песка.
И – понимание конца.
Вернее, вечного влаченья
Тех бесконечных развлечений.
С унылым абрисом лица…
А та, что бренность обрела,
Вздохнув девичьей полной грудью,
Уж знала, как отныне будет
Свои устраивать дела.
И пусть бессмертие, увы,
Ей было больше неподвластно,
Но стало вдруг легко и ясно
Средь бесшабашной головы.
И те ж поклонники вокруг,
Но только взгляды много ярче.
Объятия тесней и жарче
К труду привыкших крепких рук.
Пусть горизонт далёкий пуст.
Пусть мы однажды канем в лета.
Но нам дарована за это
Богами настоящесть чувств…
