Рукописи не горят
В небольшом чистеньком городе N (хочется добавить уездном, но тогда повествование будет походить на подражание А.П. Чехову, что непозволительно даже начинающему писателю) на окраине рощицы стоял огромный кряжистый Дуб. Сколько ему лет, Дуб вряд ли бы сознался. Конечно, он не обладал темпераментом жеманных дамочек, скрывающих свой возраст, но по некотором признакам – болезням чувствовал приближающуюся старость, но признать её не желал.
Дуб был весьма начитанным и эрудированным деревом. Дело в том, что в этом городке было несколько школ и даже довольно приличный гуманитарный ВУЗ. Под сенью Дуба городская администрация установила большую удобную скамью, и школьники, студенты, а зачастую и мамочки с детьми усаживались под благодатной тенью с книгой или учебником в руках.
Иногда на скамье умненькие студенты даже устраивали диспуты по прочитанным книгам. Конечно, эти разговоры не дотягивали до уровня «Литературной гостиной» Иванны Дунец, но многие знания Дуб все же почерпнул, и размышления об услышанном скрашивали зимнее тоскливое ожидание. Среди его гостей попадались ценители Булгакова и Стругацких. Мировосприятие нашего Дуба буквально переворачивалось, но оказаться вверх тормашками ему не позволила исключительно мощная корневая система. В результате Дуб даже решился создать в стихах роман «Мастер и Маргарита». Работа ладилась и оседала в извилинах его коры, но запечатлеть её на бумаге Дуб не мог по понятным причинам.
Полученные знания пригодились и на практике. На основе анализа темы «Честь и бесчестие» по роману Тургенева «Отцы и дети» (одиннадцатиклассники готовились к итоговому сочинению) он смог втолковать падким на чужое добро сорокам недопустимость кражи, хотя, не исключено, что на воспитательный момент больше оказало влияние трактовка санкций статьи 158 Уголовного кодекса, которую зубрили второкурсники юридического факультета. Как бы то ни было, но преступность на курируемой Дубом территории была минимальна. После изучения Дубом раздела «Конфликтология» вместе со студентами – психологами птичий гвалт значительно поутих, так как синицы и галки под его руководством освоили способы избегания ссор и научились гасить мелкие разборки.
Дуб освоил также категорические силлогизмы в логике, после чего отказался понимать детскую сказочку «Курочка Ряба». Золотое яичко зачем-то колотил дед, безуспешную попытку подхватила бабка, но разбить его удалось лишь мышке. Вдруг старики начали рыдать по разбитому яйцу, хотя, казалось бы, их желание исполнилось. Курочка странную альтернативу предложила - простое яйцо вместо золотого…В общем, если под Дубом очередная заботливая мама начинала рассказывать эту сказку малышу, Дуб неодобрительно хмурился, шелестя листвой.
Однажды он задумался о бессмысленности своей угасающей жизни. Ну, навел среди птиц порядок, тень и уют людям подарил. Обеспечил ребятишек материалом на уроки трудов, ворох его листьев и желудей вытаскали. Даже корой своей делился с людьми, страдающими кишечными инфекциями. Вот и все. Мало. Даже не влюбился. Однажды, воодушевившись красиво исполненной песней о страданиях тонкой рябины, не сумевшей «к дубу перебраться», довольно долго к романтичному деревцу приглядывался, а заодно и к томной берёзке, и к красавице – липе…Но в дубовых недрах ничего не всколыхнулось, да и зачем? Печальный опыт предшественников из песни все сказал.
С того дня дуб начал угасать. Бороться за жизнь ему уже не хотелось. Постарел на несколько десятков лет. Листва пожухла, и все больше веток ломались со слабым стоном, падая к его усталому стволу. Тут ещё и зима выдалась непривычно суровая.
Весной Дуб осмотрела комиссия, составили акт о непригодности дерева. Скамья в одиночестве осталась на солнцепёке…
В кресле у камина уютно расположилась женщина, читавшая вслух булгаковский роман «Мастер и Маргарита». Наш Дуб, вернее, часть его, превращенная в аккуратно наколотые поленья, занимался пламенем. Услышав любимые строки, он, наконец, осознал, что его жизнь на самом деле была яркой, полезной, наполненной прекрасным миром Литературы и новых Знаний, и что напрасно он истязал себя нелепыми думами, обрекая на преждевременную гибель. Но Дуб не стал сокрушаться об этом. «Никогда ни о чём не жалейте вдогонку, если то, что случилось, нельзя изменить». Разве что промелькнула мысль, что он так и не смог перенести на бумагу свои стихи и никто их никогда не прочтёт.
Дрова, вспыхнув последний раз, рассыпались снопом искр, под бессмертные булгаковские строки "Рукописи не горят…"
"Никогда ни о чём не жалейте вдогонку",
Не печальтесь о прожитых, канувших днях.
Им скажите "спасибо" душевно и громко,
Вновь увидите их в незатейливых снах.
Дуба нет уж давно, но скамья горделиво
Всё стоит, обрамленная свежей листвой.
Поросль юная шепчет стихи торопливо
Под пурпурным закатом и алой зарёй.
