Пушкин и Жуковский
К дню рождения А.С. ПУШКИНА
ПОЭТЫ – О ПОЭТАХ
(Пушкин – Жуковский)
Стихотворные послания друг другу, стихи о своих собратьях-соперниках поэты стали писать с незапамятных времен. Говорят, толь-ко Гомеру, основоположнику греческого эпоса, жившему за две с половиной тысячи лет до нас, обратиться было не к кому. Однако и он нашел выход из положения – постоянно обращался в своих поэмах то к богам, то к богиням, благо в греческой мифологии их было великое множество. Он даже “Илиаду” свою начал с обращения к прославленной Музе:
Гнев, богиня, воспой Ахилеса, Пелеева сына...
С тех пор меж поэтами так и повелось. И в нашей, русской, литературе поэтических посланий не перечесть. Особого рассвета достиг этот жанр в пушкинские времена. Литературоведы утверждают, что добрая половина произведений Александра Сергеевича – это как раз стихотворные послания. С одного из них мы и начнем новый цикл наших передач под рубрикой “Слово русское, родное”.
Александр Пушкин
ЖУКОВСКОМУ
Когда, к мечтательному миру
Стремясь возвышенной душой,
Ты держишь на коленях лиру
Нетерпеливою рукой;
Когда сменяются виденья
Перед тобой в волшебной мгле,
И быстрый холод вдохновенья
Власы подъемлет на челе, –
Ты прав, творишь ты не для многих,
Не для завистливых судей,
Не для сбирателей убогих
Чужих суждений и вестей,
Но для друзей таланта строгих,
Священной истины друзей.
Не всякого полюбит счастье,
Не все родились для венцов.
Блажен, кто знает сладострастье
Высоких мыслей и стихов!
Кто наслаждение прекрасным
В прекрасный получил удел
И твой восторг уразумел
Восторгом пламенным и ясным.
Жуковского, думаю, особо представлять нашим слушателям не нужно. Это – учитель и друг Пушкина, творец великолепных баллад, крупный поэт 19 века, написавший на дарственном портрете своем известные всему миру слова: “Победителю ученику – от побежденного учителя”. Но в послании вы, видимо, обратили внимание на слова “творишь ты не для многих”. Тут обычная в посланиях Пушкина дружеская ирония. “Для немногих” – так назывались книжки поэтических переводов Василия Андреевича Жуковского, которые выходили сурово-ограниченным тиражом (для знакомых и друзей). И этот факт послужил “ученику” так мило поиронизировать в послании над своим “учителем”.
Зато в стихотворении “К портрету Жуковского” нет и тени иронии, здесь все возвышенно, чисто, определенно, однозначно:
Его стихов пленительная сладость
Пройдет веков завистливую даль,
И, внемля им, вздохнет о славе младость,
Утешится безмолвная печаль
И резвая задумается радость.
У Жуковского, действительно, столько было чудесных, вдохновенных стихов, что Пушкин частенько пленялся их небесными образами и даже брал их иногда, как бы теперь сказали, на вооружение, включал их в свой лексикон. К таким надо отнести вот это стихотворение, написанное Василием Андреевичем в 1824 году:
Я музу юную, бывало,
Встречал в подлунной стороне,
И Вдохновение летало
С небес, незванное, ко мне;
На всё земное наводило
Животворящий луч оно –
И для меня в то время было
Жизнь и Поэзия одно.
Но дарователь песнопений
Меня давно не посещал;
Бывалых нет в душе видений,
И голос арфы замолчал.
Его желанного возврата
Дождаться ль мне когда опять?
Или навек моя утрата
И вечно арфе не звучать?
Но всё, что от времён прекрасных,
Когда он мне доступен был,
Всё, что от милых, тёмных, ясных,
Минувших дней я сохранил –
Цветы мечты уединенной
И жизни лучшие цветы, –
Кладу на твой алтарь священный,
О Гений чистой красоты!
Не знаю чистых вдохновений
Когда воротится чреда, –
Но ты знаком мне, чистый Гений!
И светит мне твоя звезда!
Пока еще ее сиянье
Душа умеет различать:
Не умерло очарованье,
Былое сбудется опять.
И “гений чистой красоты”, и “очарованье”, и “былое”, и даже сам приём возврата вдохновения – всё это Пушкин употребит при создании своей лирической жемчужины, посвященной Анне Керн и возникшей в 1925 году, то есть годом позже стихотворения Жуковского. Давайте припомним начало этого шедевра:
Я помню чудное мгновенье:
Передо мной явилась ты,
Как мимолетное виденье,
Как гений чистой красоты...
Вот насколько близки были между собой Жуковский и Пушкин, вот насколько они жили поэзией друг друга. Хотя и для Пушкина, и для Жуковского важен был, бесспорно, еще и другой поэтический гений – Гёте. Жуковский переводил многие стихотворения немецкого классика, а Пушкин даже написал известный диалог между Фаустом и Мефистофелем (несуществующую сцену из “Фауста”). Пушкин дал прозаическую оценку творчества Иоганна Вольфганга Гёте, а Жуковский – поэтическую:
Свободу смелую приняв себе в закон,
Всезрящей мыслию над миром он носился.
И в мире всё постигнул он –
И ничему не покорился.
Едва ли кто-нибудь дал Гёте более точную и более ёмкую характеристику! Но Жуковский оставил потомках и еще один оценочный шедевр – ни с чем не сравнимый момент прощания с Пушкиным, навсегда оставшийся в сти-хотворении, написанном в гомеровской манере, гекзаметром, как бы вобравшим в себя саму вечность:
(ИЗ АЛЬБОМА, ПОДАРЕННОГО ГРАФИНЕ РОСТОПЧИНОЙ)
(А. С. ПУШКИН)
Он лежал без движенья, как будто по тяжкой работе
Руки свои опустив. Голову тихо склоня,
Долго стоял я над ним, один, смотря со вниманьем
Мертвому прямо в глаза; были закрыты они,
Было лицо его мне так знакомо, и было заметно,
Что выражалось на нем, – в жизни такого
Мы не видали на этом лице. Но горел вдохновенья
Пламень на нем; не сиял острый ум;
Нет! Но какою-то мыслью, глубокой, высокою мыслью
Было объято оно: мнилося мне, что ему
В этот миг предстояло как будто какое виденье,
Что-то сбывалось над ним, и спросить мне хотелось: что видишь?
Какою тут веет вечностью, глубиной, как, впрочем, и в “Портрете Жуковского” : “Его стихов пленительная сладость Пройдет веков завистливую даль...” Одним словом, учитель и ученик... Два славных русских поэта, так любивших друг друга... Это ведь, в первую очередь, о Пушкине написал Жуковский:
О милых спутниках, которые наш свет
Своим сопутствием для нас животворили,
Не говори с тоской: их нет,
Но с благодарностию: были.
И это, конечно же, о Жуковком писал Александр Сергеевич:
Не для житейского волненья,
Не для корысти, не для битв,
Мы рождены для вдохновенья,
Для звуков сладких и молитв.
И это у Жуковского попросил Пушкин благословения в начале своего творческого пути:
Благослови, поэт!.. В тиши парнасской сени
Я с трепетом склонил пред музами колени.
Опасною тропой с надеждой полетел,
Мне жребий вынул Феб, и лира мой удел.
Оба они “опасною тропой с надеждой полетели”, и оба попали в зенит славы. У одного орбита повыше, у другого пониже, но для настоящей поэзии все орбиты дороги.
* Материал написан совместно с Валентиной Ефремовой и до сих пор звучит по радио "Воскресенье"
