Круговорот событий заставил меня очутиться в одно время в каком-то маленьком и весьма невзрачном городке. Ничего примечательного в нём не было. Серые дома, какие-то несуразные фонари, напоминающие безликие формы странной конструкции. Я уже хотел уехать, но моё внимание привлекла пожилая женщина. Она сидела на лавочке, и рядом с ней лежал кусочек хлеба, аккуратно упакованный в бумажный пакет. Женщина сидела, и в её глазах было нечто такое, что сильно притягивало. Я подошел и поинтересовался, нужна ли какая помощь? Она взглянула на меня, улыбнулась, в её глазах была глубокая печаль. Седые волосы аккуратно зачёсаны и собраны в пучок. Но что-то в ней привлекало, так и хотелось сесть рядом и послушать. Мне не пришлось долго ждать.

Она взяла меня за руку, и слеза скатилась по щеке. Я почувствовал тепло, и женщина поведала мне историю её жизни…в которой прозвучало единственное и страшное «Война». Это слово заставляет содрогнуться…

«Война застала меня совсем маленькой девочкой. Я смутно помню, как родители в спешке собирали вещи, паковали чемоданы. Отец был военным, его сразу забрали на фронт. А мама…она взяла меня, и мы поехали... на вокзал. Я помню большое количество людей, они что-то неистово выкрикивали, кто-то громко плакал. Я лишь теснее прижималась к маме и хотела побыстрее попасть в другое место, где нет ничего. Лишь мама, папа и я. Но судьба поступила иначе. Сели в поезд, через некоторое время послышались какие-то возгласы.

«Немцы!» Вагон тряхнуло, с полок попадали вещи, я прильнула к маме.

В вагон вошёл какой-то солдат и на ломаном русском языке сообщил, что теперь наша жизнь изменится и мы заживём по-другому.

Привезли нас в какой-то город, мы шли колонной. Мама была рядом, она старалась не плакать, но иногда слёзы струились по её бледным щекам. Я всё видела и лишь сильнее сжимала ладонь. А потом начались самые жуткие дни. Нас бросали то в камеру, то в карцер, делали какие-то инъекции, после которых жутко болела голова и была слабость. Тех, кто сопротивлялся, выводили во двор и расстреливали. Остальных принуждали наблюдать, чтобы знали, к чему может привести неповиновение. Очень трудно удавалось подавить постоянное острое желание есть, кормили плохо. Помню женщину, она умудрилась спрятать кусок хлеба, не знаю, как это у неё получилось, но потом этот хлеб был таким лакомством, мы собирали крошки, и старались их глотать не сразу, а почувствовать вкус. Надолго сохранить вкус хлеба…

Этот день останется в моей памяти надолго. Сквозь прутья…светило солнце. Двор был сумрачным, я и еще несколько детей прижались к прутьям, сердце стучало и хотело выпрыгнуть из груди. Этот двор поглощал своей мрачностью. Должно было произойти ужасное, в воздухе нависло ожидание безысходного.

Во двор вывели людей, я разглядела среди них маму. Это был приговор. Приговор на всю жизнь, то тёплое и нежное, что чувствовала я, её ладонь, которая была такой горячей. Решётки вонзились в меня как остриё. Я молчала, не могла произнести ни слова. Мама сразу взглядом нашла меня, её глаза излучали тепло сквозь переполняющие их слёзы, а улыбка, в которой было столько нежного, будто тысячи лучей, пронзали сердце. Затем я услышала только выстрелы, бесперебойные хлопки, парализовавшие меня с ног до головы, и я никак не могла расплакаться, слёзы словно высохли, я лишь взяла ту улыбку, предназначенную для меня. Сердце остановилось на миг, чтобы в последнюю минуту вобрать в себя всю теплоту, что излучала мамина улыбка…»

Женщина замолчала. Я обнял эту хрупкую и отважную девочку. Сколько же пришлось выдержать маленькому сердечку, не сломиться, пройти такие жестокие испытания. Неужели это всё расписано на книжных страницах судьбы? Для чего? Много возникает вопросов, на которые нет ответов. Война не даёт нам ответов. Она забирает самое дорогое и оставляет лишь шрамы, которые невозможно скрыть.