Однажды на рельсах...

* * *

 

Однажды на рельсах я вдребезги пьяным заснул,

Последним объятием гравий сырой обхватив,

И я не услышал сотрясший окрестности гул,

И ноги отсек мне блуждающий локомотив.

 

Теперь я сижу в переходе подземном, скорбя,

Завистливо глядя на сотни мелькающих ног.

Подходит старуха: “А яйца-то есть у тебя?

А кожаный болт? Ну тогда все в порядке, сынок”.

 

Я ей говорю: “За Россию я бился в Чечне

И вот в переходе выпрашивать вынужден медь”.

Она же в ответ: “Коль поедешь, солдатик, ко мне,

Как Ельцин Россию, там сможешь меня поиметь”.

 

“Как Ельцин – Россию?.. Что ж, едем, старуха, к тебе,

Кати мое кресло и встречных нещадно дави.

Покатим навстречу твоей предрешенной судьбе,

Покатим навстречу твоей извращенной любви”.

 

На кухне у бабки со смаком я водочку пью

И жру все подряд, словно месяц дотоле не жрал,

Но томными взорами страсть выражаю свою

И шумно вздыхаю, как чующий самку марал.

 

Когда в холодильник полезет старуха опять,

Старушечью голову дверцей я вдруг защемлю,

Затем поспешу неопрятные юбки поднять

И в этой позиции вдумчиво с ней пошалю.

 

Тем временем в черепе бабки замерзнут мозги,

Глаза отвердеют и ляжет на них белизна…

Стащу я чулок у развратницы с толстой ноги

И в рот затолкаю, где каменно смерзлась слюна.

 

Пока не успела оттаять ее голова

И смотрят глаза беспросветным морозным бельмом,

Я накрепко к стулу ее примотаю сперва,

А после устрою в квартире полнейший разгром.

 

Я вынесу все и квартиру оставлю пустой,

Чтоб знала старуха, кого привела погостить,

Что был у нее не калека, не жулик простой,

А подлинный Ельцин, с которым опасно шутить.

 

Я вынесу все: телевизор старушечий “Темп”,

И все сбереженья, и нижнее даже белье,

Чтоб знала старуха: не фраер какой-то, не штемп,

А подлинный Ельцин иметь согласился ее.

 

Примчатся дружки со двора, возбужденны и злы,

У них погоняла “Гайдар”, “Черномырдин”, “Чубайс”;

Они моментально с добром похватают узлы

И кинутся вон из квартиры, сопя и бранясь.

 

А я не спешу. У старухи оттает башка,

Узрев разоренье, она побледнеет как мел.

“Не хнычь, – я скажу, выезжая, – все честно пока,

Как Ельцин Россию, я, бабка, тебя поимел”.