Глоток снеговой воды
«Истинно, истинно говорю вам: слушающий слово Мое и верующий в Пославшего Меня имеет жизнь вечную и на суд не приходит, но перешел от смерти в жизнь».
От Иоанна 5: 24
«Сынок мой, не забудь о Боге,
Всегда за все благодари Его.
Куда б ни привели тебя дороги,
Ищи поддержку только у Него».
Так говорила моя мать,
Меня из дома провожая.
Я отправлялся счастие искать,
Село родное оставляя…
Прошли года. Я выстроил карьеру,
Жизнь протекала в розовых тонах.
Я стал авторитетом и примером
И сильно вырос в собственных глазах.
Паря на крыльях славы, я забыл
Слова, что мать мне говорила.
И Бог уже таким далеким был,
А будущность звала, манила…
В те времена все чаще слышал я,
Как власть искореняла христианство,
Как попирались всякие права
И насаждалось атеизма царство.
Однажды я не устоял,
Сказал на партсобрании об этом.
Я веру, честь и право защищал
И я не знал, что станет мне ответом.
И вот в ту ночь меня арестовали,
И понял я, что значит произвол.
Мне долго угрожали и пытали,
Затем суд вынес смертный приговор.
Власть назвала меня врагом народа,
Таких немало было среди нас.
Ночами под сырым тюремным сводом
Мы ожидали свой последний час.
Шли дни. Душа моя в груди металась
И трепетала, словно птица в клетке.
Искала выхода и не смирялась,
Хоть подступал к ней ужас цепкий.
И вдруг как будто яркая звезда
Меня сквозь мрак могильный озарила.
Я вспомнил просьбу матери тогда,
И что она о Боге говорила.
И вот в слезах я к Господу взывал,
Молил о помощи, просил прощенья.
Не знаю, сколько я тогда стоял
В той камере с молитвой на коленях.
Не помню также высказанных слов,
Но знаю: Бог меня услышал.
Я к переходу был уже готов,
Я ощущал поддержку свыше.
Но вышло все не так в судьбе моей,
Как судьи мне определили.
На десять лет сибирских лагерей
Мне вдруг расстрел мой заменили…
Стоят в снегах ряды бараков, вышки,
Заборы с проволокой наверху.
Я знал об этом только понаслышке,
Теперь все сам я вижу наяву.
Тянулись дни страданий непомерных,
Казалось, им конца не будет.
Кругом беда немыслимых размеров,
Кругом изломанные судьбы…
Лишь утро наступает, и колонна
Заросших узников в карьер бредет.
Там день за днем всех этих заключенных
Ждет норма тяжких земляных работ.
Изнемогая, все дробили скалы,
Мостили трассу в ледяной земле.
А по ночам беспомощно стонали
И вскрикивали в беспокойном сне.
Начальство то и дело подгоняло
И без того измученных людей.
Как много их там в муках умирало,
Как много видел я тогда смертей!
Я вскоре очень сильно ослабел,
Я шел с работы, и меня шатало.
О лучшем думать я уже не смел,
И вера в Бога все оскудевала.
Все шло к концу. Я с участью смирился,
Но Бог опять навстречу вышел мне.
Он верен был и Он не изменился
В Своей любви ко грешным на земле…
Я с первых дней заметил человека,
Который отличался от других.
Он был физически не очень крепок
И уставал не меньше остальных.
Его глаза светились тихим светом,
Таким загадочным и неземным.
Он не бранился, был всегда приветлив
И удивлял спокойствием своим.
Он, несмотря на сильную усталость,
Старался как-нибудь другим помочь.
Как утешала нас любая малость,
Когда нам было уж совсем невмочь!
Я иногда работал с ним на пару,
Что было тяжелей, он делал сам.
О, как помог тогда мне мой напарник,
Мой новый друг, мой дорогой Степан!
Однажды он сказал мне ранним утром,
Волнение стараясь побороть:
«Иосиф, мне ведь тоже очень трудно,
Но знай: мне помогает мой Господь.
И я уверен, скоро мой Спаситель
Переселит меня к Себе домой.
В ту дивную, прекрасную обитель,
Где вечный мир и радость и покой».
Он замолчал. И я тогда заметил,
Насколько болен был мой друг Степан.
И лишь глаза светились чудным светом,
Как будто видел он небесный храм.
И ночью, когда люди уже спали,
Я Богу изливал свою нужду.
И силы меня снова наполняли,
И снова я доверился Христу…
Прошло два месяца. В углу барака
Лежал в жару наставник мой и друг.
Он был у края своего заката,
И лишь едва дышала его грудь.
Степан лежал с закрытыми глазами.
Я осторожно подошел к нему.
Мне показалось, он уже не с нами,
Но он открыл глаза и мне шепнул:
«Иосиф, это ты? О, как я рад!
Как я хочу испить воды глоточек!
Ты снега в банку набери, мой брат,
И растопи его хотя б чуточек».
Я сделал все, как он меня просил.
Он с жадностью дрожащими губами
Два-три глотка из баночки отпил
И Господа прославил со слезами.
Затем он поманил меня рукой.
Я пододвинулся к нему поближе.
«Сегодня ночью я пойду домой
И своего Спасителя увижу.
Ты наклонись, я руки возложу,
Хочу предать тебя живому Богу.
Будь верен Господу, служи Христу,
Идя к Нему по жизненной дороге».
Я на колени встал и наклонился,
Чтоб на меня он руки возложил.
И он чуть слышным шепотом молился
И Господа за все благодарил.
Молитва постепенно затихала,
И руки вдруг сползли ему на грудь.
Она теперь уж больше не дышала –
На пристань тихую взошел мой друг.
Блаженная улыбка озаряла
Худое и землистое лицо.
Он перешел чрез воды Иордана,
Чтоб быть навеки со своим Отцом…
Десятки лет с поры той миновали,
Но я так ясно вижу пред собой
И руки, что меня благословляли,
И баночку водички снеговой.
Я не забуду брата дорогого,
Он в трудный час привел меня к Христу.
И славлю я Спасителя благого,
Что я теперь живую воду пью.
Он мне открыл источники святые,
В них истина и радость и покой.
Я в небеса взираю голубые,
Я им пою, и дух ликует мой!
