АВТОР НЕИЗВЕСТЕН

Подозреваю, что фамилия его Смоляков, но это не Степан, не Ярослав и, разумеется, не Владимир…Имя было другое. Если кто знает автора, буду искренне благодарна….

 

ЖЕНЬШЕНЬ

 

Царь умирал. Тяжёлый ятаган

ему рассек плечо на поле битвы.

В глазах царя уныло плыл туман

И угасая царь шептал молитвы.

Беседе с богом он решил давно

Отдать последний час перед кончиной.

Но тут служитель распахнул окно

И царский взор наполнился кручиной.

Белели вишни, как они цвели,

Там за окном метелью опадая…

И понял царь – не неба, а земли

Он жаждет вновь и возопил рыдая:

- О. вы, собаки, рано умирать

Тому, кто мир поверг рукой железной!

Я не уйду! Не растворится рать!

И царство царств не поглотится бездной!

Врачей ко мне, искуснейших врачей!

Послать гонцов во все концы Вселенной,

Пусть приведут угрозою мечей

Тех, кто поднимет жизни дух нетленный.

 

Сменялись дни, текла за ночью ночь.

Царь бредил битвой, тосковал и плакал,

И не могли врачи ему помочь,

В саду вишнёвом их сажали на кол.

Не в силах выждать верного конца

Наследники бродили волком к волку,

Вселенную столь грозного отца,

Они давно делили в втихомолку.

В подушки выли триста царских жён,

Ногтями вдоль исполосатив лица,

По смерти, царский уж таков закон,

Их ожидала страшная гробница.

О, дай, Аллах, какой ни будь конец,

Исторгни свет неведенье сметая!

Чу, дробь копыт! То прискакал гонец

С послом известным из-под стен Китая.

Вот и ещё один отыскан врач.

Седой, как лунь, под лунным освещеньем.

- Скажи нам имя, - прокричал толмач.

И тот ответил, что зовут Женьшенем.

Больной отбросил покрывало прочь

И прохрипел слегка привстать пытаясь,

- Ответствуй пёс, ты можешь мне помочь?

- Могу, - ответил, не спеша китаец.

- Я так давно тоскую по мечу, -

Воскликнул царь, - лечи ж меня скорее!

И был ответ: - Могу, но не хочу!

И тишина сгустилась, каменея.

- Проклятый раб! Скотина без души!

Ты сам шайтан, не исцелитель боли!

К чему ответ твой приписать, скажи?

Тебе до смерти пол часа не боле!

- Мне не понятна царь мольба твоя,

Глухая бездна пролегла меж нами,

Презрев людей, ты сеешь смерть,

А я вдуваю жизни золотое пламя!

Сколько погибших на пути твоём!

Ты лишь убийца, а не правый воин!

И потому на поприще людском

ты одинок и жизни не достоин.

- Как ты посмел перечить мне во всём?

Вскричал правитель, все собравши силы.

- Эй, взять его и закапать живьём,

Да выбрать край поглуше для могилы!

Вскочили слуги, рвением горя,

Но прозвучали вопли и стенанья:

- Оставь нам жизнь, спаси старик царя,

Узри живых, кто отдан на закланье!

Шатёр качнулся, триста царских жён,

Краса земли, молили о пощаде.

Стеною скорби плотно окружён,

Молчал целитель с горечью во взгляде.

С весенних вишен падал белый цвет

И мертвецы смотрели с кольев строго.

Целитель вздрогнул и ответил: - Нет!

Его ждала последняя дорога.

Он видел, взятый стражею в кольцо,

Тяжёлые разгневанные лица.

Ему плевали девушки в лицо

И называли юноши убийцей,

А он худые ноги волоча,

Шагал спокойный вслед за палачами

И отличал спасённых от меча

От горстки, опоясанной мечами…

 

С тех пор века над миром протекли,

Имя люди царское забыли…

Остался корень, корень тот нашли

В суровых дебрях на ничьей могиле.