Старьёвщик

Город затих в предвкушении зимнего сна.

Улицы сгорбились, словно старухи седые.

В тёмном акриловом небе распалась луна

Тысячью бликов и в лужах холодных застыла.

В мёртвой тиши раздаётся размеренный стук,

По фасадам домов чьи-то движутся тени,

Словно бы выпустил кто из слабеющих рук

Шар костяной, и он гулко считает ступени.

Ближе и ближе, как проводом огненным бьёт

Этот таинственный звук… Будь я проще,

Сразу б увидела, как постучав у ворот,

Входит во двор мой в нелепых одеждах старьевщик.

И предлагает отдать ему так, за гроши,

Всё, что пылится давно по углам моей жизни,

Что потерялось, увы, в закоулках души

И паутиною тонкой на сердце повисло...

Он говорит, что товар мой, хотя и не нов,

Сыщет ему он местечко в убогой тележке.

Пусть заберёт безответную чью-то любовь

И обречённые на неудачу надежды,

Тех, кто не понял, увы, и уже не поймёт,

Тех, кто обидел и предал, пускай ненароком.

Пусть забирает старьёвщик растаявший лёд

От равнодушья глазниц занавешанных окон.

Косточки чьих-то скелетов в скрипящих шкафах,

Всех ненаписанных, незарифмованных строчек

И обгоревших, истлевших, рассыпанных в прах

Знаков вопроса, тире, многоточий...

Что же ещё? Вот тоска, что сжимает в кольцо,

Не позволяя крылу размахнуться в полёте...

Вынесла всё, что не нужно, ему на крыльцо.

Он усмехнулся: — Ну вот мы, пожалуй, в расчёте.

И покатил свой возок, по брусчатке стуча.

Не оглянулся назад, хоть ждала я напрасно...

Кто-то снежинки смахнул осторожно с плеча

И прошептал: — Теперь в доме есть место для счастья.