Наполеон на острове Святой Елены
Нужно хотеть жить и уметь умирать.
Наполеон Бонапарт
Муссоны превращаются в пассат,
и, значит, будет лётная погода.
Живу я здесь, без малого, полгода,
но Ваша святость, милая Елена,
достаточно условна.
Днём плясать
не прекращают волны. Ночь -елейно
удваивает скорбь, по меньшей мере,
до очень жгучей. Выбежишь пос...ать -
покажешь всем, на собственном примере,
как встарь теряли признаки ума,
плюс - все приметы признанных приличий.
Но, Боже мой, не так уж я лиричен,
чтоб пересечь цветущую лужайку.
Вот спросишь о пророчествах у мар*,
они тебе ответят: "Боже, сжалься!
Ты, не иначе, в собственной Сорбонне,
где чествуешь предутренний туман
капустным древом жаждущим свободы".
А днём, гоняя вязкую слюну
беззубым ртом, как зверя буйной рощей,
пытаешься смотреть немного проще
на все вопросы, связанные с пленом,
храня под сердцем горную слюду.
И мысли в голове, сойдясь на пленум,
свиваются в подобье палантина.
Потом снимаешь бежевый сюртук,
но чувство, что снимаешь половину
своих телес.
Не хочется роптать
на всех британцев призванных к осаде.
Но я ропщу. И голос, чем надсадней,
тем больше крики пестуют и лечат.
Мне снится сон, в нём райские врата -
в плену чертей; их икры и предплечья
горят огнём. Вот сон нещадно стынет.
Я просыпаюсь, и кричу: о там
не то, о чём твердят Твои святые!
И вот, с моей податливой руки
любой мой жест, как письма под копирку,
доносится правительству. Как пить дать! -
намеренно выводят на расстройство
мой слабый дух. Предательства мелки',
когда соратник: дай! да, и раскройся
не за спиной, а на порядок выше.
И под глазами желтые мешки
терзают зренье. Лучшее, что вижу:
прекрасный стан. Прелестное дитя.
О, Бетси! ты отрада старой плоти.
И, видит Бог, что общество не против
прогулок совершаемых, по-детски,
вдоль гордых ив. Нет, нам не запретят
дурачиться! Я, конченый подлец и...
хороший император.
Для острастки,
невдалеке когорта негритят
порой кричит забористо о страсти
к моей земле, что терпит столько слов
с уст дураков. О, так ли толерантна
святая рать? Я в клетке Тамерлана,
и посему Бурбоны - не просохнут.
Что я предвижу?
Выругавшись зло,
из листьев лавра выпивший подсобник
сплетёт венок, что в майскую субботу
украсит, без того, тяжелый лоб
чудовища, что жаждало свободы.
*призраки
