Дневник сталинградца
Свинец... всё вокруг пропахло свинцом и порохом.
Вражеская пехота оккупировала северную часть речного порта, поставила свой кровавый флаг на нашей территории и теперь старается перехватить наши запасы с продовольствием, которые мы так тщательно берегли на "тот самый случай, когда не останется другого источника пропитания и вооружения". Так вот. Этот день настал. Он наступил также незаметно, как ступает молодая девушка по мягкому, махровому ковру, босая и худенькая, самая что ни на есть аристократка.
Это бесконечное сражение не на жизнь, а на смерть поразило все слои населения. Работные люди, не щадя своего живота, шли на добровольную службу, приводили туда своих детей, а те в свою очередь вырастали и несли на своих плечах тяжёлое бремя взрослого человека, коими они стали по принуждению, насильственно, без права выбора.
Высшее общество, именованное попросту "светским", тоже не стояло в стороне. Многие помогали вложениями ассигнаций в оружие и медицинские нужды, остальные по призыву шли на фронт, потому что тоже чувствовали острую необходимость действовать на благо своей Родины, своих предков, ближайших родственников и детей, которых, кстати говоря, они прятали по деревням в отличие от простого люда, не питавшего свой разум мыслями о будущем. Для них было и есть только одно настоящее, те испытания, которые нам всем подкинула судьба, и было этим "настоящим", и они крепко-накрепко держали его в своём горящем сердце. Сердце пылало патриотизмом и желанием защищать свою историю, которую до них берегли их прадеды и вся родословная. Каждый шёл на войну ради чего-то сугубо-личного.
Многие находили там свою смерть. Я в свою очередь отделался небольшой контузией.
В нашем оборонительном речном пристанище всё было будто мертво. Застывшее выражение лица у нашего командира не менялось с тех пор, как мы потеряли десятерых, оно не менялось и после ста, а дальше и подавно.
На дорогах валялись изорванные в клочья тельняшки. Использованные патроны, словно гравий, сопровождали мои перебежки от штаба к штабу, доставляя этим немалый дискомфорт.
Сколько себя помню, никогда не переставал слышать его, даже когда стал разведчиком и научился обострять свой слух и заглушать всё ненужное, сконцентрировавшись на проявлении враждебного присутствия.
Детство моё прошло, одиноко, незаметно и отрешённо, это было самое обыкновенное детство в ту пору. Все так жили, мне повезло немного больше: родителей своих я не помню, документов никаких при мне не было с рождения, но однажды одна из поисковых групп засекла моё безжизненное, худощавое тело под обломками детского сада, из которого меня собирались забрать, но не успели. Я не жалею, ведь впоследствии я попал под крыло к командиру отряда, Анатолию Яковлевичу, который мне и поведал эту историю.
Я совершенно забыл представиться, меня звать Павлом, можно просто Пашкой. Двадцать семь лет ещё не та пора, когда ко мне нужно обращаться по отчеству, ведь так? Конечно, так... А ведь жизнь ещё покажет, на что способно моё чутьё, смекалка и боевая подготовка, может, и сам себя дедом буду называть, как знать...как знать.
В какой-то момент мне пришло в голову завести свою "военную" тетрадку, где будут периодически всплывать мои воспоминания и события, произошедшие за каждый, кровью и потом вымученный, день. Надежда на то, что эти записи после моей негаданной смерти попадутся в хорошие руки мала, но как же на войне и без веры в хорошее, не так ли?
Сейчас мне пора на очередную вылазку, поброжу по местности, может, смогу чем-то подсобить найденной информацией или хоть чем-нибудь полезным. Не могу сидеть сложа руки, когда Отчизна от вражеских нападок, еле стоящая на ногах, о помощи просит.
До связи, незнакомец, береги в себе свинец и не жалей пороха на врага.
*тетрадь закрылась, и послышался отдалённый хруст гравия*
Сентябрь 1942 года.
