Так

Кеннеди! Кеннеди! Ужалось до нельзя "чуть".

Чу - и с веток слетело чувство льзя.

И можно прикоснуться, и чудно баламутить

грустинку, под сурдинку, уходя в края

незримых лихолетий.

 

До одури и Одри, но Кеннеди! Кеннеди! Кинг!

Голова ротвейлера слетела в сгусток постижений.

Кеннеди! Кеннеди! Кинг! Вдохновенно и инсомнично.

Мустанг движется попятно, и вздох анекдотичных линий

вяжет суть.

 

Где-то в Париже саспенс проронил угаданность.

Мне ближе майский чем июньский, да забрезжила икра.

Только тоника вмешалась, и предчувствия уткнулись

в джаз, который вызнал суть ступени, что близка,

но в дыхании потёрла искривлённость чуждых ответвлений.