Флейта сына Берендея

Эту флейту лесную он прятал в заплечном мешке -

две верёвки за уши-углы небелёной холстины,

сверху узел… В таком, показалось, ещё носили

деревенские бабы с базарных рядов малышне

петушков, пастилу, кренделя и другой гостинец.

 

Что увидел старик из морийских лесов? Не скажу...

Только спрятал гудочки в карман, схоронил веселушки

и припел на царёвококшанском мосту нескладушку:

"Ох ты дева, не ладно на сердце - глядеть-то гляжу,

да живого не вижу ничуть. Али, скрал кто бездушный?!

 

- Так и "скрал"?! - улыбнулась в ответ. - Отдала сама,

только было-то там с гулькин нос - не любовь, огарок.

Никому ни теплее, ни ярче, увы, не стало…"

Дед кивнул, за плечом лапой пошурудил слегка…

Вздох… И флейта о горьких всех девах запричитала.

 

И почудилось что-то такое в её слезах,

что сроднило мои и вселенские бабьи беды:

всё конечно… Но как бесконечны влюблённые в вере!

 

И откликнулась всхлипом умершая, было, душа,

и зашлась вместе с флейтой - заплакала и запела.

 

… а очнулась, когда превратились в туман следы

Берендеева сына в заливе Кокшаги вольной.

И не жаль стало лет, и простились такие боли,

что, казалось прощёнными быть никогда не могли.

Так и помнится флейта лесная Йошкар-Олы.