Советы Оптинских старцев-84

СОВЕТЫ ОПТИНСКИХ СТАРЦЕВ

 

(Хроника начала духовной жизни)

 

ИЗ АНАТОЛИЯ СТАРШЕГО ОПТИНСКОГО

 

Учить я не запрещаю, это доброе дело — век живи,

век учись, но только начни-то с себя.

 

11.02.18 г.,

Собор Екатеринбургских святых

 

(Продолжение )

 

К ПУШКИНСКОЙ ТРОПЕ!

 

(Дополнение к завершающей главе исследования

антипоэзии на интернетских сайтах)

 

... Каждое утро мы с женой раскрываем наугад книжку «Оптинский цветник», и взгляды наши вылавливают из текста, что случится, советы того или иного старца, предназначенные нам. Мне сегодня выпало высказывание преподобного Анатолия Старшего: «Вот ты до такой степени увлёкся миром, что и разум потерял: ты говоришь, что богатым легче спастись, а Господь сказал: «Неудобно богатые внидут в Царство Небесное!» Благодари Бога, что не богат». Тут, конечно, речь не об одном материальном богатстве, но и о духовном тоже, в которое ничего земного не входит.

 

Еще не так давно, лет пятнадцать-двадцать назад, был я всеоватным, как Евтушенко. Чуть строфа у какого-либо поэта понравится, я его уж и возвеличиваю, уравниваю с другими избранными. Анищенко и Зюськина, Пушкину и Есенину под стать, ставил в один поэтический ряд талантливых и гениальных, без разграничения. И вот земное, мирское! — чем ряд этот был длиннее и внушительнее, тем и себя, в душе, считал, более культурным и богатым.

 

Совершенно изменила мою психологию истина Христова. Больше и глубже проникал я в неё, и яснее окрывалась Небесная, не земная, мудрость, которая не в богатстве, а именно в бедности, но в бедности, по заветам Христа, отобранной.

 

Главным в оценке стихов, прозы, самой жизни стало то, что безошибочно отражало, проще говоря, Заповеди Христовы, бесчисленные грани Истины. По этой причине уменьшился для меня Пушкин и другие классики, осталось в них только то, что отвечало высшим запросам. Так, Миша Анищенко терял свои значимость и поэтическую мощь по мере того, как я прочитывал его муть голую про Бога, про Гоголя, про Церковь (для кого Церковь не мать, для того и Бог не Отец). Словом, не было в творениях Бога, и сами творения становились неинтерсными, и даже вредными, развращающими пусть не меня, но читателей, бедных наших россиян, готовых поверить любым сказочным мифам (тоже ведь красивые сказки!)

 

Как могут проявляться в наших вещах истинные грани, истинные живые ветки и ростки? В бесчисленном множестве вариантов. Лишь бы было в них подтверждение Самой Истины, Самого Бога, и ни в коем случае не отпровержение Этой Святыни. Тут всё просто, ничего заумного.

 

Увидит поэт свежую, никем не открытую крупинку Божьей Красоты в мире — вот тебе и согласие с Истиной, неуклонное следование её извечному призыву. (Так, Фет создал замечательный образ — «мороз сиял». Образ естественный, не придуманный бредовой чьей-то головой, а жизненный, органический, до краёв наполненный поэзией высокой, небесной).

 

Скажет сочинитель о явлении, отражающем Сущность Истины, выразит звонкими, берущими за дущу словами, и это уже верх поэзии, её неумирающая болевая сердцевина. (Как скажем, у Блока: «И снова бой, покой нам только снится», или у Есенина: «Свобода взметнулась неистово», или у Маяковского: «У советских собственная гордость — на буржуев смотрим свысока», что, собственно, было правдой в советскую горделиво-зазнайскую эпоху, еще и нам на горе доставшуюся).

 

Истина помогла разобраться в тайнах современной жизни, которая докатилась до уравнивания добра и зла, хорошего и плохого, нравственного и бездуховного. Термин тут даже оправдывающий появился у современных жителей земли — толерантность, то есть полнющее богатство, всеохватность, всепрощение, полная анархия в мыслях и делах.

 

Всё это уяснив, я такие вирши написал:

 

Толерантность — это бесталанность.

Только бесталанный человек

Бессердечие и бестаранность

В умершей душе несёт весь век.

 

Только бесталанный не услышит

Стонущую, но чужую боль,

Потому что по-мещански дышит

Воздухом, наполненным собой.

 

Только бесталанный не заметит,

Что единство — выдумка одна,

Потому что есть на белом свете

Неслиянно Бог и сатана.

 

Бесталанный скажет: мир придуман,

Чтобы всё в нём жило и цвело,

И счастливо улыбнётся, дурень,

И благословит добро и зло.

 

И живёт, и знать о том не знает,

Что в сегодняшней нахальной мгле

В битве с ложью кровью истекает

Правда на свихнувшейся земле.

 

Бесталанному большая радость,

Что в обнимку все, кому не лень.

А ведь тут не радоваться надо,

Порознь существуют свет и тень.

 

Толерантность, если с точки зренья

Совести, что, как родник чиста, —

Это бесконечное терпенье

В бой идти за Истину Христа.

 

Биться за Истину Христа с любой ложью, даже тем, что видишь, чувствуешь и показываешь другим Красоту Божью — вот и всё, что нужно настоящей Поэзии, и ничто не делает Поэзию Поэзией — ни красивости, ни накрученные образы, ни залихватско придуманные словесные обороты (обормоты), ни острейшие сюжеты, ни парено-жареное месиво. Ничто это не нужно, всё это лишнее и вредное, не отвечающее честным требованиям Правды-Истины.

 

Жаль, что этого не знают, не понимают и не хотят знать и понимать нынешние интернетские пииты, а их, точно, процентогв 99, и потому вещицы их — насквозь лживы и бездарны. И потому читать их не хочется. Ну, никак душа не принимает.

 

Да я в последнее время и не читаю. Есть что читать Малое, но Великое. А появится среди этого громко хлюпающего болота талант, он себя обязательно обнаружит — мудрой тишиной. И даже те, кто толерантно оценивает в глупых подчас конкурсах обитателей всемирной паутины, не смогут его запрятать в свои ядовитые недра, он вырвется, и они же, ценители, вынуждены будут признать его избранным «поэтом года». И даже нескольких лет.

 

Так, по Божьей милости, счастливо столкнулся я с творчеством бесспорно талантливого стихотворца Ивана Малова. Даже не удержался от хвалебного экспромта:

 

ЭПИГРАММА,

в которой зла ни грамма

 

От Великого до смешного —

один шаг.

 

Владимир Маяковский

 

 

От Малова до Большова

Нету шага никакого.

Тут понятно и без слов,

Что Малов и есть Большов.

 

24.01.18 г.,

Преподобного Феодосия Великого

 

И ведь как натолкнулся-то? По первой строчке стихотворения, ставшей заголовком: «Ещё стерня лучится светом...» Вот это подлинное повторение фетовского дерзновения!

 

Но о творчестве поэта поговорим в предпоследей главе заметок.

 

(Продолжение следует)