Покровители российской Мельпомены
Природу русского меценатства, пожалуй, точнее всех определил известный собиратель картин и покровитель русских живописцев Павел Михайлович Третьяков: “Моя идея была, с самых ранних лет, наживать для того, чтобы нажитое от общества вернулось бы также обществу (народу) в каких-либо полезных учреждениях, мысль эта не покидала меня никогда во всю жизнь.” Однако наряду с этим в побуждениях богатых предпринимателей, поощрявших искусство, присутствовали и все вариации личностных пристрастий и помыслов. Сколько индивидуумов - столько и разновидностей меценатства.
Граф П.Б.Шереметев, подобно флорентийцу Лоренцо Медичи, прозванному Великолепным, способствовал развитию всех видов искусств, будучи охотником до развлечений и богатейшим заказчиком. Возле него кормились и достигали необыкновенного совершенства архитекторы и ювелиры, декораторы садово-паркового искусства и художники, актеры, певцы, музыканты и танцоры. Театров у него было целых три: один в Москве и два в Подмосковье - в Останкине и Кускове. В последнем кроме того была еще воздушная сцена в саду из липовых шпалер с большим амфитеатром, где давали не только водевили, но и балеты, драмы, трагедии. Богатство этого мецената имело сибирские корни, ресурсы этого края немало способствовали процветанию обеих столиц, как Москвы, так и Санкт-Петербурга.
Театры Шереметева поражали современников как богатством декораций, костюмов, так и блестящим исполнением крепостных актеров. На праздниках у графа число гуляющих посетителей доходило до 50 тысяч, с особой пышностью встречал он коронованных особ. Фейерверки, инсценировки, театральные эффекты встречали богатых гостей уже на подъезде к графским дворцам. Нарядные крестьяне представляли разнообразные интермедии, выступая из рощи. (Кстати, по описи театрального платья, сделанной в 1811 году, в театрах Шереметева парчовых и шелковых одеяний было 17 сундуков, а разных перьев, уборов и обуви - 76). Граф Сегюр, бывший на спектаклях в 1787 году, вспоминал в своих мемуарах, что балет удивил его не только богатством костюмов, но и искусством танцовщиков. Наиболее странным ему показалось, что стихотворец, музыкант, автор оперы, как и архитектор, живописец, написавший декорации, все актрисы и актеры принадлежат графу, все - его крепостные люди. Графский библиотекарь Василий Вороблевский, сочинитель 15 пьес, поставленных в этом театре, тоже был крепостным.
Как бы там ни было, роскошные праздники способствовали развитию искусств и созданию поистине великолепных творений русского гения.
Если сказать честно, меценатство это лишь в финале завершилось поистине благотворительным актом, поступком милосердным и божеским. История эта широко известна. Сын Петра Борисовича Николай Петрович Шереметев влюбился в талантливую крепостную актрису Парашу Жемчугову и занялся ее образованием. Редкая и высокая душа Параши в свою очередь произвела нравственные перемены и в характере графа. Доброе отношение императора Павла и митрополита Платона к Параше, талант, красоту и прекрасную душу которой нельзя было не оценить, позволили Шереметеву решиться на брак со своей крепостной крестьянкой. Они были недолго счастливы этой любовью, Параша рано умерла. В память о ней граф построил в Москве Странноприимный дом с больницею и богадельней, большие суммы воспоможествования долгое время выделялись в Москве сиротам и вдовам.
Можно сказать, что русские вельможи, богатство которых складывалось отчасти по милости царей за счет казенных заказов, отчасти - в силу прямого казнокрадства, да еще собственной предприимчивости, скопили немалые художественные ценности. В частности, князь Борис Юсупов в Архангельском имел в начале Х1Х века не только блестящий театр, построенный по рисунку знаменитого Гонзаго на 400 зрителей, но и библиотеку из 30 000 редкостных томов. Тридцать лет он собирал живописные полотна, в его коллекции были оригиналы Веласкеса, Рафаэля, Перуджини, Давида, Тьеполо, - всего 236 полотен художников с мировым именем. Он любил старые бронзы, мраморы и всякие дорогие вещи, другого такого собрания редких античных вещей трудно было найти в России. Что-то из этого богатство утекло за границу, что-то рассосалось по частным коллекциям, но многое и перешло в общественные музеи и собрания, дошли до нашего времени.
Слава знатока театра привела к тому, что Юсупову было поручено управление московскими театрами с 1791-го по 1799 год и он очень в этом преуспел. Как и его отец, положивший начало драматическому театру в Петербурге, где у него была собственная итальянская опера-буфф, доставлявшая удовольствие всему двору. И не только двору.
В книге “Старая Москва” В.И.Пыляев замечает, что в павловское время в Москве в высшем обществе особенно вошла в моду страсть к благородным спектаклям. По отзывам современников особенно блистательны были домашние спектакли в имении Марфино, деревне графа Ивана Петровича Салтыкова. Сам Карамзин приезжал сюда для постановки спектаклей и написал специально пьесу под названием “Только для Марфина”. Поэт Вяземский эту привычку к театру так описывал: “В известный час после обеда заноет какой-то червь в груди; дома не сидится, покидаешь чтение самой занимательной книги, отвлекаешься от приятного и увлекательного разговора и отправляешься в театр, чтобы в креслах своих смотреть на посредственных актеров и слушать скучную драму”.
Сказано с некоторою долей кокетства, театры и актеров в Москве любили, ими гордились и бахвалились, а игру живо обсуждали. Денег на театры не жалели, что весьма способствовало расцвету российской Мельпомены. Только в Москве насчитывалось в то время более двадцати домашних театров, где играли крепостные люди и сами господа-любители. Из таких театров первыми были: два театра графа Шереметева (в Кускове и Останкине), графа Орлова - под Донским, Бутулина и Мамонова - в Лефортове, на Разгуляе у Мусина-Пушкина, в Петровском - у Разумовского, у Голицина, у Пашкова - на Моховой, в Люблине, Перове, Рожествене, Архангельском; в Апраксинском Ольгове…
В числе больших театралов в Москве был известен и Ф.Ф.Кокошкин. Он сам играл в благородных спектаклях и был хорошим актером. Во время его директорства в театре на московскую сцену им был вызван из Ярославля Щепкин, при нем блистали трагик Максин, Афанасьев, Лавров, певец Ленский, актриса Львова-Синецкая, он выписал из Парижа в балет госпожу Гюллень и Ришар. В его доме принимали не только литераторов и людей высшего общества, но и воспитанников руководимого им театрального училища, чтобы они могли усвоить хорошие манеры. Он для театра перевел Мольера, несколько французских мелодрам, собственноручно писал комедии. Как русский барин, Кокошкин жил широко, открыто привлекая к себе радушием. В своем поместье в селе Бедрине он устраивал прекрасные театрализованные представления. Говорят, когда министр юстиции хотел предложить ему пост губернского прокурора, посоветоваться перед этим решил с его тестем. На что разумный старик ответил: “Ох, мой отец, велика твоя милость, да малый-то к театру больно привязан”. И в самом деле, Кокошин даже женился вторым браком на одной из актрис. На какое- то время он пытался стать фабрикантом, и дела его шли небезуспешно, но, в конце концов, он опять вернулся к режиссуре, все свои средства тратил на театр. Совершенно очевидно, что это была не прихоть, не дань моде или общественному долгу, а страсть, для которой человек был рожден.
Трудно составить даже перечень всех тогдашних театральных чудачеств и притязаний. Чего стоило лишь учреждение в 1769 году первого казенного народного театра, который должен был на Девичьем поле давать бесплатно для народа по выходным “комедианско-увеселительные” представления! Целых три года просуществовал этот театр под открытым небом, благодаря самоотверженному попечительству Ильи Скорнякова, и лишь эпидемия моровой язвы прекратила его существование.
Но вот что любопытно: при всей разности характеров театральных меценатов, несоразмерности их капиталов, различии эпох, которым они принадлежали, было в Шереметеве, Кокошкине и хорошо известном меценате Мамонтове нечто общее. Они страстно обожали театральное действо и готовы были тратить на эту игру сколь угодно большие средства и весь пыл своей души. Перешагнем через века и вспомним, как в 1885 году
в Москве на средства известного промышленника, финансиста и спекулянта С.И.Мамонтова была открыта Московская частная русская опера. Этот оперный театр объединил множество крупнейших деятелей русского искусства. В театре работали талантливейшие певцы, режиссеры, дирижеры, спектакли оформляли художники Васнецов, Врубель, Коровин, Левитан, Поленов, Серов, - каждый из них составил своим творчеством гордость русского изобразительного искусства! Театр пропагандировал произведения русских композиторов и прежде всего - “Могучей кучки” и П.И. Чайковского. Здесь были поставлены “Каменный гость” Даргомыжского, “Снегурочка”, “Садко”, “Царская невеста” Римсокого-Корсакова, “Борис Годунов” и “Хованщина” Мусоргского, “Мазепа”, “Кузнец Вакула” Чайковского и т.д. Как позже напишет Б.Асафьев, “Опыт этого театра надо считать поворотным пунктом в истории не только русского оперного спектакля, но и всей истории русской оперной музыки”. В 1904 году театр был закрыт из-за финансовых затруднений мецената.
Кстати, не Шереметева, а именно Савву Ивановича современники прозвали «московским Лоренцо Медичи» - за его разнообразные таланты и покровительство искусствам. “Всем, что делал Савва Иванович, тайно руководило искусство”, - считал Станиславский. В Милане он учился пению, так как обладал неплохим баритоном и страстно любил музыку. У известного скульптора Антакольского учился лепке. Сочинял оперные либретто и пьесы, играл на любительских подмостках. Но главный его талант - умение создать вокруг себя атмосферу творчества. Кстати, даже основатель МХАТа Константин Сергеевич Станиславский признавался, что рождением теории нового драматического театра он во многом обязан Мамонтовской опере. Абрамцевское содружество художников тоже во многом было обязано Савве Ивановичу, его финансовой поддержке, его идеям и фантазиям. Рискну утверждать, что не будь поддержки Мамонтова, не было бы у нас сегодня такого наследия Врубеля. И уже одним этим, а не бизнесом своим, Мамонтов заслужил благодарную память потомков.
Все, что делает человек истово, от души, помогая талантам реализоваться на радость людям, само по себе угодное Богу дело. И ничем оно не хуже строительства больниц, богаделен и приютов. Отечество в таких меценатах испытывало потребность во все времена. И в наше – тоже. Но современность примеров щедрого меценатства в театральном мире практически не знает. Или я не права?...
Опубликовано в книге
"На одном дыхании"
Москва-2019
ISBN 978-5-5321-1402-9
Людмила Перцевая
