Сказки были. сорок - сороков Три сосны

Сказки были. сорок - сороков Три сосны

 

Бродит в трех соснах,

И что-то ищет ветер,

Грезит в нежных снах,

Хотя совсем не вечер.

 

Милый друг, проснись,

Ещё ночь не за горами,

Ты о иголки не колись,

А побеседуй с нами.

 

И смеются хохотушки,

Запрокинув, ветви рук:

Оглядел, и до макушки…

И кого узнал ты вдруг?

 

Без души они смеются

Ветру буйному в лицо:

Слезинки тихо льются

На коре, от них светло.

 

Зычно каркнула ворона,

Проглотив тот час язык:

Знать, молчание - корона,

Она любой украсит лик….

 

Нет цены молчанию,

Сильно, тягостно оно,

И короною венчанье,

Старой вороне не дано.

 

Полилась речь гортанна,

В переливах и в захлеб,

Сладка и всем желанна:

Что мёд на тонкий хлеб.

 

Если надо, слушай сказку,

А не надо: тоже помолчи,

Уже накипело под завязку:

И дятел слушай - не стучи!

 

Еще тюкнул для острастки,

Набок тихо голову склонив,

И притих, работник бойкий,

Невинно, перышки, сложив.

 

Не вспугнуть бы нам ворону:

Невольно скажешь, помолчи.

Та говорит всё про сторонку,

И что-то про горячие калачи.

 

Всё смешала, не охватишь:

Речь сыпет точно в решето,

И захочешь - не поймаешь,

Но и так обидно, всё равно….

 

Заколдованы злые сестры:

Странник всех заколдовал,

На язычок те больно остры,

Вот иглой он их и обметал.

 

Но пришёл заветный срок,

Сестры плачут и смеются.

По часам и наговор истёк

Но герой всё не найдется:

 

А ведь надо всего немного,

Эти три сосны поцеловать,

И склонить пред ними ноги,

И ещё, словцо одно сказать.

 

И вот тогда случится чудо:

Три сестры вдруг оживут,

И, как ночь, исчезнет худо:

Наш облик сёстры обретут…

 

Так скажи мне это слово?

Мне тут стало невтерпёж,

Ведь ты знала и молчала?

Проболтался - вот хорош!

 

Зычно вскрикнула ворона:

Лезешь в печку, и с огнем,

И не к лицу тебе корона,

Так втроем мы и помрем.

 

И дятел сильно испугался,

Ладным телом как-то сник:

Я в речах ведь не тягался,

И в тайны ваши не проник…

 

Вмиг от нас отмежевался,

Вот хитрющий же старик!

И только я не стушевался:

Я отвечать за всё привык.

 

Наказанья гром не грянул

Злое чудо не свершилось

Тут я духом и воспрянул,

Раз беда вся не случилась.

.

 

Даже рассказчица ожила,

А ведь была - чуть жива:

Вот делов бы натворила,

Я чуть-чуть не померла.

 

И крест на пузо наложила,

И губки вытерла платком,

Удобно пёрышки сложила

Вот теперь-то всё ладком...

 

Все стороны ты знаешь:

Но в которой, не знаю я,

Их всёравно не угадаешь,

А жила-была одна семья.

 

И жили вроде не богато,

Но достаток в доме был,

Ещё, как водится, ребята,

Бог детьми, не обделил.

 

Парни дюжие с картинки,

Сами работяги, хоть куда!

Граблёй не чешут спинки,

И в работе с раннего утра.

 

Траву косить, рожь сеять,

Трудно равных им найти,

Хлеб убрать или повеять,

И погулять, как не пойти.

 

На Руси, ведь как гуляют:

До полной утренней росы,

Или пока ноги их таскают:

А были те парни холосты….

 

А с утра - росой умылся

И вот оттуда сила вдруг,

Как будто заново родился.

Ты сам ведь знаешь - друг?

 

А это дятел тут вмешался:

Он прекраснейший старик,

Героем стал и распушился.

Всей душой в Россию вник.

 

В бою сошлись кулачном:

Там стенка ломит на стену,

Я может вам о непонятном

Так сейчас я всё и объясню.

 

Что снопы лежат ребята,

Все побиты словохвасты,

Всех братья сшибли враз,

Вот вам, и сила на показ.

 

Ещё не раз потом в бою

Те защищали мать свою.

От набегов Русь стонала,

А всё врагов, не убывало….

 

Однажды был ужасный бой:

Отовсюду враг валит стеной,

И без просвета: только тьма!

Держитесь, братья, Русь жива!

 

Крикнул старший и замолк,

Уложил он супостатов полк.

Но и его костлявая достала:

Тяжко мать-земля стонала.

 

Не горюй - Россия-мать,

Значит, доля нам лежать:

Умирал - второй так брат,

Был он ранен много крат.

 

Ну а младший был Иван,

Тот весельчак, и гулеван,

И его смерть поджидала

Вся на конце копья сияла.

 

Вот это работка: это да!

Лежат все мертвые тела,

Слугам не надо и косы,

Поспевай лишь относи….

 

Сами колют - сами режут:

Вой и стон стоит кругом.

Кто же Родине поможет,

Если все мы здесь умрем?

 

И лишь Иван подумал,

Как посыпалась земля,

Что перину подложила,

Уже под мертвые тела.

 

Видно, хотел Всевышний,

Так, злой бой остановить,

И понял враг поспешный:

Святую Русь, не покорить!

 

Её люди просты и святы,

И в доброте своей сильны

И даже на кресте распяты,

Не сдадут своей Отчизны

 

Спят герои под курганом,

Но порой прорвется стон,

Это зов на поле бранном,

И зовет героев в битву он….

 

Но сёстры, те не тужили,

Видно, жизнь берет своё,

Все разделили: твоё - моё,

И замуж все повыходили.

 

Стали жить они богато,

Не растут у них ребята,

Это сёстрам - ни к чему,

Вот и богатеют потому.

 

В общем - нет у них помех,

И не слышен детский смех,

О своих родителях забыли:

Вдоволь ели и сладко пили.

 

И горек родителям калач,

Нету Ивана и нету Романа

И нету Прохора - хоть плач,

Хотя и нет уж басурманов.

 

Им бы с внуками водиться,

А тут и род их прекратится,

Так погибнет русская земля:

Без внуков старикам нельзя….

 

Кто заменит нам сынов:

Взметнёт в полет орлов?

Кто взрастит богатырей

И оседлает лихих коней?

 

Слезы льются, по щекам:

Жаль сыночки наши там.

А героям и там не спится,

Весёлый Иван им снится.

 

Папа, мама, что не рады?

Скоро свадьбы ведь у нас,

И мы внуков полны хаты,

И ещё нарожаем про запас.

 

И водой веселье льется

Но потом и слезы вдруг:

Да невесты не найдутся,

Подрастеряли мы подруг…

 

Как-то странник появился,

И побывал в гостях у них,

На свою долю не винился,

А расспрашивал про всех.

 

Слушал молча, без печали,

И был его бесстрастен лик:

Вы, говорите, коль начали,

И, Господь ведь многолик.

 

Он ушел, как растворился,

Словно там и не было его.

Но воды ковшом напился,

А другого и нет там ничего.

 

И чудеса пошли вершиться:

Стала живность плодиться,

И коровка, хоть стара была:

Но вдруг и тройню родила.

 

Земля тоже - как никогда,

Три урожая за сезон дала,

И мальчик к ним пришёл,

В лесу сиротку дед нашел….

 

- Добры люди, отзовитесь!

Внук еле-еле так кричал.

И не судите, не рядитесь,

А только кто его послал?

 

Сестры слушали, и млели,

Не того бы ушлые хотели,

Чтоб богатства дал им Бог

Даже больше, чем бы смог….

 

Пусть растет себе Иван,

Им не мил он и не ждан,

Пусть утешает стариков,

Был решен вопрос таков.

 

Скоро странник появился,

Сам у сестер и объявился,

Дружно хором те роптали,

Да горько бедные стонали:

 

- Тяжко-тяжко нам под час,

Хлеба нет и жидкий квас.

Предложили бы напиться,

А сестры - опять рядиться.

 

Вроде дубов стоят мужья,

Статью прямо, что князья,

А послушать, голодранцы,

Без совести те самозванцы.

 

А как тут нищих назовешь?

Если те ногтем давят вошь,

Пообрядились все в рядно,

А где совесть? То-то и оно.

 

Все это странник замечает,

И седой головушкой качает.

Не хотите вы детей рожать,

Выходит, в поле вам стоять.

 

И стоять-то вам до срока,

Коли нет от вас тут прока,

До той самой лихой поры,

Когда сами станете стары.

 

И мужьям стоять до срока,

И от этих не видно прока,

Пусть дубами милые стоят,

И рядом с соснами шумят.

 

И шумят-то пусть шумят,

Так и здесь им нет ребят,

Нет побегов, нет ростков,

Нет травинки, ни цветков.

 

Пусть глянет добрый люд

На лгунишек и лизоблюд:

Разным людям в назиданье,

Нету скрягам оправданья.

 

Ведь забыли про народ

И про братьев позабыли,

Скоро вымрет ихний род,

А те всё барахло копили.

 

А барахло-то ведь зачем,

Коли вымрет вся Россия?

Россия для меня - дитя!

Вы меня о том спросили?

 

И странник растворился,

Будто вовсе не было его.

Больше дед не появился,

Но люди запомнили его.

 

И рассказчица умолкла,

Оглядев притихших нас,

Дерева ведь - не иголка,

И не укроешь их от глаз.

 

Кто пройдет и зло плюнет,

А другой просто помолчит.

Но бывает, и сердце стонет:

Ох, и тяжко крест влачить.

 

А слово? слово знаю,

Нету проще на Руси,

И себя порой пытаю:

Ты Добро произнеси….

 

Пожалеть их горемычных,

Тоже взять на душу грех,

Ведь нет людей обычных,

Но меня удерживает страх.

 

Дятел тоже оживился,

На меня, уставил взор:

Ты ко времени явился,

Расколдуешь наговор.

 

И с виду я не стушевался.

Хотя под кожей – холодок,

Видят пусть, не испугался:

Пусть пернатым невдомёк.

 

И на слабеньких ножонках,

Робко направился к сосне,

А душа то ведь в печенках,

Да не приснись еще во сне.

 

И я сделал всё как надо,

Не забыл сказать: Добро.

И меня понять ведь надо,

Не помочь опять грешно.

 

Не хочу о сестрах больше,

Не хочу опять я про мужей,

Таких пусть будет меньше,

Мне добро творить нужней.

 

А с вороной не расстанусь,

И дятла не денешь никуда?

Я, может, с ними и останусь:

Их мудрый сказ - не ерунда!

 

15 сентября 2000 г.