Я НА ЛИТО ПРИЕХАЛ С ДАЧИ
Я на ЛИТО приехал с дачи,
Где накануне жёг ботву,
И как-то сразу озадачил
Литературную братву.
Похоже, я пришёл некстати.
Меня не ждали в этот раз
И приготовились к растрате
Банальных рифм и громких фраз.
Уже вот-вот начнётся вече
И в небеса сорвётся стих.
Но тут возник мой «Добрый вечер»,
И зал задумчиво затих.
Я на ЛИТО бываю редко,
А тут пришёл. Пришёл и сел
В пустом углу на табуретку,
Что там стояла не у дел.
Сложил ладони на колене
И приготовился внимать
Тому, что выдаст «наш Есенин»,
Ещё не выдавший, видать:
Вон как вцепился в лист бумаги.
Сопя, и мнёт его и гнёт,
Как будто хочет на рейхстаге
Увековечить свой приход.
Ну что ты ёрзаешь на стуле?
Где твой обещанный сюрприз?
Литературные бабули
Уже готовы крикнуть: «Бис!».
А ты, задумчивый мечтатель
И сочетатель полюсов,
Уже поплакал, что читатель
Тебя оставил без трусов?
Подайте барду на баккарди,
На граппу, виски, кальвадос.
Картина «Дворянин в ломбарде»
Непьющих трогает до слёз…
Тут все «свои» и даже «наши»:
Наш Крым, наш «Рильке», наш «Рубцов» -
На всех достаточно вчерашних
Литературных образцов!
Зачем сбивать до крови ноги
И пролагать свои пути?
Есть проторённые дороги –
По ним и следует идти.
Ну что вы, что вы – я не против.
Напротив, очень даже «за»:
Асфальт, столбы на повороте,
И восхищенные глаза,
И вдохновенье после стопки,
И лавры «творческой» жены…
Ну, а нехоженые тропки
Кому в поэзии нужны?
Я притулился в уголочке.
Скрипит мой ветхий табурет.
А надо мной витают строчки,
Насильно вбитые в сонет.
Им тесно, душно. Их веками
В сонете держат взаперти.
Их даже продают «венками»
За упокой в конце пути.
Ну а пока они витают,
Неразличимые для глаз,
И всё мечтают сбиться в стаю
И стаей двинуть на Парнас.
Но неподъёмны эти крылья –
Стихи срываются в пике.
И я страдаю от бессилья
На табурете. В уголке.
В тисках литературной нормы
Не прорастёт живая нить.
Мне не сломать нелепой формы
И строчки не освободить.
Да, я пришёл сюда напрасно…
На фоне скуки и вранья
Я словно щит «Огнеопасно!»
На ветхой стенке бытия.
Мне будут рады здесь едва ли,
Когда я встану и скажу,
Что в этом текстовом развале
Поэзии не нахожу,
И что грешно писать сонеты,
Приумножая пустоту,
В стране, где мёртвые поэты
Видны потомкам за версту.
Пусть я не прав, в чужие сени
Своё просунувши лицо.
Но на фиг мне «второй Есенин»?
И на фиг мне «второй Рубцов»?
Поэт – он только одноразов
В пути неведомо куда…
И мне сказали: «Широглазов,
Вы невозможны, как всегда»…
Да, вероятно, невозможен,
Но одноразов, словно шприц.
И путь мой так и не проложен
Среди запретов и границ.
И всё же, так или иначе,
Иду – куда не знаю сам,
То на Голгофу, то на дачу,
То по знакомым адресам,
То в самый центр мирозданья,
То в поэтический загул.
Вспорхнуло птицей «До свиданья!»
И зал расслабленно вздохнул.
