Не видел тела и не знал лица…

Берёзы обнимали плети

Стан женщины, ни разу не раздетой

Ни мальчиком, ни парнем, не мужчиной…

А тот, что брал, то ночью, чин по чину

Не видел тела и не знал лица…

Не отпустив для крутости словца,

Он молча задирал на плечи юбку

И отодвинув пестиком трусы,

Ей в шею погружал усы,

И методично, как в работу

В неё входил… Всё по субботам…

Во сне себя царицей мнила,

Рвала в журналах дев на снимках,

В короне чудилась лягушкой,

Но бабой выползла на сушу,

Прямь в лапы куче сорванцов

В дом с заколоченным крыльцом

Её втащили… Думала, разденут…

Как бы не так!.. Не обнажая тело,

Лицо прикрыв обложкою журнала,

Не сняв трусы, не много и не мало,

Чуть надорвав, всё справили исправно…

Скрипели в старом доме рамы…

Она проснулась… Но упрямо

Шли годы… Был он… между прочим,

Пацан… С неё снимал носочки…

Но не дала!.. Но как теперь хотела,

Чтоб снял… Лягушки лапа?.. Зелень тела?..

Не уж то так оно коряво?..

Берёзу вспомнила… Оравой

Мальчишки мучили подружек…

Но не её… Была не нужной…

Из под берёзы скользкий ужик

Вполз в душу…

Сама пошла к парнишке…

Закрыл глаза и крикнул: - Нишкни!

…Берёза белая натужно

В себя впустила… С нею тужат…

Гнобит закрученное тело,

Берёзе горько… То и дело

В неё втыкали топоры… Но не рубили

Лесорубы… И отворачивались пилы…

Подруг раздели пилорамы

На доски, на вагонку с гранью…

Их гладили рубанки, шкурки…

А к ней то школьники, то урки

Водили девочек и женщин…

Раздев, ласкали…

…Обнажению

Кривилась в зависти берёза,

Весенние гремели грозы,

Горчили сцеженные соки

И бруньки падали до срока…

И исходила горьким соком,

В рот капала старевшей женщине…

«Ню проклинала обольщение...

И зависти нетленная игла

Из каждого топорщилась угла!..

А стан её, мужчиной не раздетый,

Берёзы обнимали плети…