Мой ангел-хранитель ходит в потёртой джинсовке
Мой ангел-хранитель всегда за моим плечом, он ходит в джинсовке с потёртыми рукавами. Как неумолимо, как жёстко, как горячо он смотрит в меня, а во мне оживает память от этого дня до какого-то из начал, его оставляя — высоким, угрюмым, вечным. Я помню, как больно и весело он молчал, когда я рыдала и пела чуть слышно песни.
Я снова ребёнок, и шаг мой ещё не смел, но лучше бежать, даже если придётся падать. Крыжовник с кислицей, скорей бы уже поспел, скорее бы небо опять разразилось градом, мне нравится всё, даже дождь и сырой песок, корявая палка и рожицы на заборе. Зачем мне бояться написанных кем-то строк, того, как я выгляжу, или чего я стою?
Огонь — это мой самый первый предавший друг, наш дом и мой страх загорались цветами боли, сбежавшее пламя касалось упрямо рук, никто не хотел в ту минуту побыть героем, мне в горло настойчиво лез, обжигая, дым, безвыходно — нет ни надежды, ни даже мыслей. Мой ангел-хранитель казался таким большим, смотря на меня долгим взглядом больного лиса, держа меня крепко — живую — в своих руках, в запястьях его напрягались так явно вены, глаза закрывались, я помню, как тух мой страх, как жизнь рикошетила болью по белым стенам.
Мой ангел-хранитель всегда за моей спиной — большой, неуклюжий, в джинсовке и синих кедах, ему, без сомнения, не повезло со мной: как сильный магнит я к себе привлекаю беды. Однажды хотела закончить весь свой маршрут, поставив последнюю станцию где-то в двадцать, тогда я решила, что если меня и ждут, то только с надеждой безвременно попрощаться. Не то, чтобы он защищал меня каждый раз, не то, чтобы я о подобном его просила, мне было так плохо, когда он меня не спас, но я и сама находила на это силы.
«Я буду с тобой, не позволю тебе уйти», — он мне говорит раздраженно и чуть упрямо. Я в вялом порыве касаюсь его руки, проходят насквозь... указательный, безымянный… Смотрю на него, а в глазах у него темно, джинсовка слегка велика и сидит свободно. Забытый герой недосмотренного кино на старой кассете, где всё это было модно, он мне улыбается лишь уголками губ, и кажется: всё это было уже когда-то. Мой ангел-хранитель, знакомый, любимый, друг — от нашего прошлого только тире и дата. Я помню промокшие кеды на мостовой, дорогу, холодную спину и звук металла, как он улыбался, смеясь, меня звал с собой, как он был живым, но потом что-то с нами стало.
В то время, когда у нас было так много встреч, что пахли промёрзлыми ливнями и кострами, я помню, как нежно касалась замёрзших плеч большая джинсовка с потёртыми рукавами.
