Уж и Память бродит...
В свете праздничных огней город казался граненым алмазом или, может быть, картинкой в калейдоскопе... Неважно чем, главное - он казался совсем не тем, чем, должно быть, был на самом деле.
Посреди тротуара стояла маленькая девочка, прижимая к груди большого желтого медведя с ярким зеленым бантом на шее. Наверно, если бы не этот медведь, ее бы вовсе не замечали - белокурую малышку в легком светлом платьице, которое удивительным образом сливалось с сияющим вокруг снегом. Мимо суетливо проносились машины,отгороженные от тротуара старыми раскидистыми деревьями, которые нынешней весной обзавелись бурной молодой порослью, сейчас успешно служащей живой оградой.
Немного потоптавшись на месте и словно решив для себя что-то, малышка быстро пошла вперед, таща медведя следом за лапу. Временами он цеплялся о неровности тротуара и согласно покачивал головой, словно убеждая: "Верно идешь". Девочка улыбалась ему и кивала в ответ. Иногда она останавливалась, как всякий ребенок, привлеченный яркими огнями или таинственными звуками засыпающего города, и тогда летящий с неба снег ткал вокруг нее узорчатый полог под теплым светом фонарей. Этот же снег заметал-прятал следы крохотных босых ножек, остающиеся позади.
На здании мэрии мелькали стрелки часов, в широко распахнутых глазах маленькой девочки мелькали улицы, бульвары и проспекты. Все так же шел снег, и также одобрительно кивал головой большой желтый медведь.
Когда над крышами домов начала появляться серая полоса позднего зимнего рассвета, малышка уверенно свернула в один из дворов. Арка, ведущая в него, приветливо распахнула перед ней крылья, словно птица. Девочка улыбнулась и ей.
Посреди двора, рядом с обледеневшей детской качелей, выкрашенной яркой краской, сидела пожилая женщина. Давно неподвижные ноги укрывал колючий теплый плед. Девочка аккуратно обошла замершую фигуру и заглянула женщине в лицо. Они были так удивительно похожи...
- Ой, Кактус! - обрадовалась женщина, протягивая руку к желтому медведю. Девочка немного подтянула его за лапу и посадила перед собой так, чтобы незнакомка как раз могла без труда достать до плюшевой макушки. - Ты принесла его мне, - улыбнулась она, с интересом взглянув на девочку. - Помнишь, как нам его подарили? Тогда, в 46-ом. Его отец привез, вернувшись домой... Мы так радовались. В доме сразу стало так много жителей! А то вдвоем с мамой было совсем грустно...
Девочка медленно кивнула и подвинула медведя еще немного. Теперь женщина могла смахнуть снежинки с носа и плеч зверя. Она гладила его, как давнего лучшего друга.
- Я ведь в этом самом платье тогда была, когда отец приехал. Мне мама его шила накануне из новой занавески, - с улыбкой продолжала женщина, поглядывая на стоящую напротив малышку. - И, как ты сейчас, босиком выбежала его встречать. Прям по снегу. Я так радоваться тогда умела... И снегу под ногами, пусть и колючему, но мягкому и доброму, и вкусно пахнущему морозу, и забавным солнечным зайчикам, что скакали по отцовским усам, а я их руками ловила... А сейчас смотрю... И снег другой... - женщина вдруг погрустнела.
- Ты просто давно не ходила по нему... босиком, - тихонько сказала девочка. - А во сне все еще можешь. Там и Кактус тебе поможет...
У скованного инеем окна сидела пожилая женщина. Давно неподвижные ноги укрывал колючий теплый плед. За окном падал снег - чистый и искрящийся на солнце так, что казалось, будто город вокруг - то ли граненный алмаз, то ли картинка в калейдоскопе - не разберешь. Но это и не важно. Главное, что город был собой. В ярком небе светило бледное зимнее солнце и под его лучами медленно покрывались снегом крохотные следы босых ножек, ведущие к арочной подворотне.
- Под Новый год чудеса оживают. Вон, уже память по городу бродит, - улыбнулась женщина, отвернувшись от окна. Как раз вовремя - в комнату с шумом и смехом заходили внуки.
