Ещё темно...

Ещё темно и холодно вдобавок,

ещё не утро, но уже не ночь.

Я выгребу всю мелочь на прилавок,

но продавец не сможет мне помочь.

Он промолчит надменно и сурово,

так, видно, полагается молчать

всем тем, кому фамилия Суворов

не позволяет грубо отвечать.

Он не дождётся нецензурной брани,

её я применяю не всегда.

Он - невредим, а я, конечно, ранен.

Возможно, не смертельно... Но когда

на улице, на тротуаре скользком

меня собьёт такой знакомый взор,

услышу что-то на её литовском,

и это будет смертный приговор.