Часть Первая

 

Крепко – накрепко дружить,

С детства дружбой дорожить

Учат в школе, учат в школе,

Учат в школе…

 

В шестом классе Светлого перевели из 250-й школы во вновь открытую школу 252 удобно расположенную за домом номер 13 по улице Гончарова, где проживал с 1949 года Светлый. Крайне важное преимущество - зимой можно ходить в школу без верхней одежды, а значит с последнего урока легко сорваться домой. Раздевалка на замке и не открывается "техничкой" в течении учебного процесса.

 

Богом забытая окраина Москвы - Бутырский хутор. В конце сороковых годов там существовали две улицы: Правый проезд Бутырского хутора и Левый проезд Бутырского хутора. Сразу за Левым проездом пустыри и болота, которые простирались до платформы Петровское-Разумовское Октябрьской железной дороги. На болотах то там, то тут проглядывали и блестели на солнце озерки воды среди высокой осоки и рогоза, и туда весной прилетали на постоянное место жительство дикие утки. За Правым проездом - трущобы семнадцати проездов мрачно известной Марьиной рощи.

 

Юные жители Бутырского хутора называли длинные в целое предложение названия сокращенно: Бутхут пыр-пыр и Бутхут лев-пыр. Потом «Лев-пыр» стал улицей Гончарова, а «Пыр – пыр» назвали улицей Руставели. В юности хочется, чтобы всё свершалось скоро, как в музыке быстро, быстрее, ещё быстрее.

 

Большинство ребят шестого класса «Б», где учился Светлый перешло "автоматом" из школы 250. Небольшая часть приехавших в новостройку школьников "на новенького" оказалась дружному классу незнакомой.

 

Виолетта Рябинкина одна из таких новеньких. Она выделялась не только экзотическим именем, но и броской внешностью среди девчонок шестых классов. Привлекательна и обаятельна даже в далеко не совершенной, но обязательной коричневой школьной форме. На голове Виолетты красовались два белых замысловатых банта, вплетенных в тугие косы пшеничного цвета. На плечах изящный кружевной воротник, скрашивающий неказистый вид форменного платья. На точёных ножках ослепительно белые парусиновые полуботиночки, которые чистились зубным порошком.(О зубной пасте счастливые советские труженики пока ещё не ведали). В те баснословные времена "фикстулить" в суперобуви среди старшеклассников считалась «стильно».

 

Во время разговора Виолетта игриво щурила огромные синие глаза с длинными пушистыми ресницами. Возможно была близорука, но очки не носила. Внешне выглядела немного взрослее, чем другие девчонки в шестом «Б», может быть за счёт своей независимости. У девочек шестиклассниц уже просматривалось сквозь плотно прилегающую к юному телу школьную форму, «нечто» о чём не говорят и трогать не велят. Этого "нечто" у Виолетты гораздо больше, чем у других.

 

Про мальчишек - шестиклассников сказать почти нечего, так какие-то зелёные стручки-ни два, ни полтора. В том послевоенном, но счастливом возрасте большинство смотрелось недокормленными «шкетами» с тонкими длинными шеями и оттопыренными ушами на стриженых наголо головах. Хоть в голове пусто и гуляет свежий ветер перемен, но зато имели место завышенные амбиции. А потому шкеты «стыкались» между собой по любому пустяковому поводу, доказывая себе и другим, кто круче сварен и у кого крепче нос. Почти каждый день после занятий, на школьном заднем дворе происходили поединки «до первой кровянки», которые собирали множество зрителей ждущих и жаждущих бесплатных зрелищ. Зрелищ, зрелищ! Их катастрофически мало! Зрители являлись и справедливыми судьями не позволяя бойцам драться не по дворовым правилам. Лежачего – не бьют. Ниже пояса – не бьют. Бой прекращается после появления первой крови, как правило, из разбитого кулаком носа и другие. Правила соблюдались неукоснительно.

 

Двигалась Виолетта по школьным коридорам плавно и поглядывала на одноклассников свысока, но не высокомерно.

- Идёт, как пишет!- шептали с восторгом вслед унылые пацаны.

По некоторым признакам чувствовалось, что цену себе девчоночка знает хорошо. Эту независимость сразу заприметило ушлое пионерское и школьное начальство, выдвинув кандидатуру на Председателя Совета пионерского отряда.

Первые полгода учебы одноклассники приглядывались к новеньким, притирались и вычисляли про себя, кто чего стоит, и с чем его едят. За висящие или торчащие девчоночьи косички мальчишки не дергали, как это практиковалось в пятом классе, когда в Москве только-только объединили мужские и женские школы.

 

Светлый, чтобы обратить на себя внимание симпатичной новенькой, передал во время урока Рябинкиной заведомо придурковатую записку. «Виолетта, дай на денёк поносить реснички". Вместо подписи нарисовал сердечко, пронзенное стрелой. В ответ получил от Виолетты жесткий бумажный ответ: «Дурак, свои иметь надо, а не побираться!» По поводу сердца, пронзенного наповал стрелой, ни словечка. На перемене Светлый отправился по школьному коридору следом за Виолеттой и стал негромко напевать популярную песенку, чтобы слышала только она.

"Мы с тобою не дружили, не встречались по весне, но глаза твои большие не дают покоя мне". Виолетта вздрогнула, но не оглянулась, узнав голос Светлого, и ускорила шаг.

 

Парень счастлив! Он на седьмом небе! Его отметили вниманием, и даже дали письменный ответ красивым округлым почерком отличницы. Однако с Виолеттой в переписку и разговоры вступать долгое время не желал, сделав вид, что обиделся на грубоватого «дурака». Нет, чтоб написала «дурачок!» Не так обидно. Записку не показывал никому, но и не выбросил, а спрятал дома в тайник, где лежали засушенные яркие бабочки и прочая дребедень бесценная для Светлого. Память!

 

Виолетта жила в новом доме, построенном от министерства военно-морского флота, через один от тоже ведомственного дома номер тринадцать, где жил Светлый. Напротив дома тринадцать отрыт в незапамятные времена пожарный пруд. Летом пацаны ловили жирных карасей, невесть откуда появившихся в пруду. Ранней весной лихие сорванцы резвились на льдинах. Прыгали с одной подтаявшей льдины на другую «выпендриваясь» и "фикстуля" друг перед другом и зрителями до тех пор, пока неудачник не свалится в воду под радостный свист и улюлюканье толпы на берегу. Неудачников и слабаков «улица» во все времена не щадила и не жаловала.

Се ля ви, как говорил французский генерал де Голль друг детей и СССР...