БИЛЕТ В КИНО

"Существенная форма духа-это радостность, свет..."

К. Маркс

 

Павел был старше меня на семь лет. Однако между нами сложились на длительное время добрые дружеские отношения. Они начались тогда, когда я был переведён из уголовного розыска в отдел дознания городского отдела милиции. Я работал в одном кабинете с Павлом, который был старшим дознавателем. От других сотрудников он отличался тем, что имел высшее юридическое образование. Тогда на весь гарнизон милиции города кроме Павла имел высшее образование начальник отдела дознания майор милиции Пётр Георгиевич. Был он очень серьёзным мужиком, проявлял исключительную добросовестность в работе, требуя такого отношения от своих подчинённых. В то же время был не лишён чувства юмора. Очень любил разыгрывать товарищей по службе. Когда ему удавалось это сделать, от радости не находил себе места. Глядя на него в такие минуты, можно было подумать, что он удачно слетал на Марс, откуда благополучно вернулся. От удовольствия потирал руки и сдержанно смеялся, показывая всем видом, что он великий мастер розыгрыша, которого никто и никогда не сможет разыграть, чтобы поставить в неловкое положение. Может быть, это было связано с тем, что рядовые сотрудники, особенно подчинённые, не решались разыграть своего начальника, а руководители отделов и служб были солидными людьми, которые считали, что им негоже заниматься такими несерьёзными делами. Как-то подвыпив в компании сослуживцев, Пётр Георгиевич торжественно заявил, что он накроет шикарный стол тому, кто сможет его разыграть. Шло время, а стол ему никому не приходилось накрывать.

 

Уйдя на пенсию, Павел, не отдыхая ни одного дня, устроился на работу на один из крупнейших заводов города. Работал художником. Работы было непочатый край. Надо было на демонстрации обновлять все лозунги и плакаты, рисовать портреты членов Полит бюро, оформлять многочисленные стенды с заводскими показателями, ежемесячную стенную газету и агитационные листы «молнии». Я знал, что Павел прекрасно рисовал. Всегда удивлялся тому, что он почему-то стал не художником, а юристом. Какой-либо специальности Павел не имел. Поэтому до последних дней занимался тем, что умел прекрасно делать, рисовать.

 

Встречался с Павлом я очень редко, да и то случайно. Это, как правило, происходило тогда, когда я в обеденный перерыв приходил домой. Пока жена готовила на стол, я выходил на балкон, чтобы покурить. Павел для экономии времени, направляясь к месту работы или домой, использовал наш проходной двор. Увидев меня, он дружески взмахивал рукой и произносил своё любимое слово привет. Он заметно постарел. Виски стали совершенно седыми. А главное изменилась его походка: стал ходить медленно, шаркая ногами, что указывало на преклонный возраст их хозяина. Мы перебрасывались несколькими фразами, после чего Павел шёл дальше. Как-то раз при очередной встрече я вспомнил один забавный случай, связанный с Павлом. Я тут же о нём напомнил. По выражению его лица понял, что он всё вспомнил. Павел грустно взмахнул рукой, сказав, что молодость очень быстро проходит, остаются о ней только одни воспоминания.

 

В тот день я обратил внимание на то, что Павел что-то рисует на бумаге голубого цвета. Тогда на бумаге такого цвета печатались билеты в кинотеатры. Телевизоров, за редким исключением, у людей не было. Поэтому все рвались на просмотр любых новых фильмов, особенно музыкальных, заграничных. Иногда в громадной очереди приходилось брать билеты на несколько дней вперёд. Сейчас не помню, какой фильм демонстрировался в тот день. Попасть на него было сложно. Утром один сотрудник уголовного розыска похвастался перед Павлом, что ему удалось достать билет на дневной сеанс. С гордостью показал манящий к себе билет голубого цвета. Кинотеатр имел два зала. В одном фильмы начинались в чётное время, в другом в нечётное, У счастливчика билет был на 14 часов.

 

Я занимался допросами граждан, поэтому совершенно не интересовался, чем занимался Павел. Видел, как он оторвался от писанины, с удовольствием подтянулся, и стал листать какое-то уголовное дело. Пётр Георгиевич, как правило, перед обедом обходил всех дознавателей, чтобы знать, кто будет работать в обеденный перерыв. Часто такого сотрудника вечером он пораньше, если была такая возможность, отпускал домой. Мы ценили такую заботу нашего доброго и внимательного начальника. Время подходило к часу дня. Я стал собираться домой. В это время зашёл Пётр Георгиевич. Павел спросил его, не хотел ли тот пойти на очень модный фильм. Оказалось, несколько дней назад его жена смогла достать два билета в кино, только на разные дни. Она уже фильм посмотрела. Павел должен был пойти с разрешения Петра Георгиевича в кино на 14 часов. Но он отказался идти, так как на это время с вызванными гражданами должен был проводить серьёзное процессуальное мероприятие. Пётр Георгиевич с радостью выхватил желанный билет у Павла, не забыв за него рассчитаться. Он жил на Пирогова, в нескольких сотнях метров от ГОВД. Успев плотно пообедать, Пётр Георгиевич помчался в кинозал. Бывали случаи, когда на одно место в кассе продавалось два билета. Поэтому большинство граждан, задолго до начала сеанса, собирались в фойе. Как только открывалась дверь в кинозал, толпа зрителей мчалась на свои места. Пётр Георгиевич оказался сидящим рядом с оперативником уголовного розыска.

 

Павел уговорил меня не идти на обед, предложив принесенные им бутерброды и крепко заваренный чай в термосе. Я согласился. Мы поели и стали трепаться на разные темы. Так как Павел был некурящим, я курил в открытое окно. Обеденный перерыв заканчивался в 14 часов. Даже не глядя на часы, чувствовалось, что пора закругляться, и начинать работать. Честно говоря, я на Павла немного обиделся за то, что он предложил билет не мне, а Петру Георгиевичу. Даже в голову пришла нехорошая мысль, что он решил выслужиться перед начальником. Но я не стал его ни в чём упрекать.

 

Тем временем в кинозале разгорелся скандал. Только Пётр Георгиевич удобно уселся в кресло, чтобы наслаждаться фильмом, как появился запыхавшийся от бега мужчина, который на весь зал стал требовать немедленного освобождения нагло занятого его законного места. При этом подсовывал свой билет под самый нос Петру Георгиевичу. На крики разгневанного гражданина сбежались работники кинотеатра: билетёрша, кассирша и кто-то из администрации. Они, посмотрев на два билета, убедились в том, что в них указаны одни и теже место и ряд. Стало ясно, что в этом была вина кассира. Кто-то из них, ещё раз внимательно рассмотрев билет, предъявленный Петром Георгиевичем, с ужасом вскрикнул, что билет изготовлен не типографским способом, а путём рисования. Пётр Георгиевич, весь вжавшись в кресло, покрылся потом. Он так растерялся, что ничего не говорил в ответ на сыпавшиеся на его голову тяжкие обвинения. Как только его не обзывали: жуликом, проходимцем, и другими не лестными эпитетами. Кинозрители повскакивали со своих мест. Некоторые стали подходить к участникам скандала со своими предложениями в отношении мошенника. Кассирша тем временем помчалась к телефону, где по 02 радостным голосом дежурному отдела милиции сообщила, что пойман настоящий фальшивомонетчик, который только что погорел на поддельном билете в кинотеатр.

 

Пётр Георгиевич наконец пришёл в себя и стал что-то невнятно говорить в свою защиту. Оперативник не понимал, что происходит. Он только без конца задавал один и тот же вопрос, как такое могло случиться, и где Пётр Георгиевич достал поддельный билет. А тут в кинозал, сопровождаемые кассиршей, ворвались два работника милиции в бронежилетах и с автоматами в руках. Один из них позванивал наручниками. Кассирша, имея серьёзную защиту в лице работников милиции, смело подбежала к Петру Георгиевичу, и бойко тыча кулачком в грудь, кричала на весь зал: «Вот он, бандит»!

 

Увидев Петра Георгиевича и сидящего рядом с ним оперативника, прибежавшие коллеги сначала растерялись, но потом быстро надели на Петра Георгиевича наручники и вывели из зала. Граждан попросили успокоиться и наслаждаться фильмом, заверив, что злодей понесёт заслуженное наказание. Как только они оказались на улице, с Петра Георгиевича немедленно были сняты наручники. Товарищи по работе объяснили, что они специально применили такую тактику, чтобы в народе не пошёл слух о фальшивомонетчиках в милицейских рядах, которых свои же покрывают.

 

Когда Пётр Георгиевич ворвался в наш кабинет, на нём не было лица. Он сначала от кипевшего в нём гнева ничего не мог говорить. Только страшно шевелил своими большими пышными усами. Наконец закричал на весь отдел: « Ты что учудил? Я же теперь не смогу появляться в городе. На меня будут даже бездомные собаки тыкать пальцем. Мне придётся сбрить усы, как особую примету, чтобы не узнавали граждане»!

 

Меня невольно разобрал смех, когда я представил, как городские собаки будут на Петра Георгиевича показывать лапой, как на отчаянного жулика. Павел был совершенно спокоен. Я всегда считал, что у него железные нервы. Когда Пётр Георгиевич вволю накричался, и устало плюхнулся на стул, Павел вкрадчиво спросил: «А когда будет накрыт стол?» Наш начальник сначала не понял, о каком столе идёт речь, и какое отношение он имеет к поддельному билету. Когда до него дошёл смысл сказанного, он вдруг раскатисто рассмеялся, обнял Павла, и сказал, что наконец нашёлся достойный ученик, который его так жёстко победил.

 

Поздно вечером, когда на улице стало темно, по приглашению Петра Георгиевича мы направились в ближайший кафетерий, чтобы отметить его поражение. Он сказал, что нет худа без добра. Теперь он знает, как себя чувствует человек, застигнутый на месте преступления, особенно тогда, когда он ни в чём не виноват, а на него вешают всех собак. Мы были в кафетерии до самого его закрытия. Было очень весело. Как-никак, а среди нас находилось сразу два мастера розыгрышей.

 

На другой день Пётр Георгиевич пришёл на работу без своих знаменитых усов, за которыми он так любил ухаживать. Для них при себе всегда имел маленькую расчёску. После этого он месяца два не отпускал усы, чтобы в городе граждане, ставшие свидетелями его задержания, не могли узнать.