ДВЕ СУДЬБЫ

"Человек лишь тогда по-настоящему дорожит

жизнью, когда у него есть нечто неизмеримо

дороже собственной жизни."

Сухомлинский В.А. Учитель и педагог (1918-1970)

 

 

 

 

В центре города очередная бандитская разборка. Трое в автомобиле попали в засаду, и были расстреляны из автоматов бандитами-конкурентами преступного мира. Все дверцы автомобиля раскрыты настежь. Сама машина напоминает решето. Она усыпана пулевыми отверстиями. Ни одного целого стекла. В такой ситуации невозможно остаться в живых, хотя погибшие, судя по обстановке, пытались спастись. Водитель и сидящий с ним рядом парень, так и остались на своих местах. Видимо, они только успели открыть дверцы. Не больше этого. Третий, сидевший на заднем сиденьи, под градом пуль успел выскочить из автомобиля и отбежать от него метров на семь. Шансов остаться живым не было и у него. Одежда изрешечена, и места попадания пуль в одежду превращены в клочья. Четверть черепа отсутствует. Молодой парень лежит лицом вниз. Рядом с головой, на земле, кусочки черепа и частицы мозга. Кровь из открытой раны продолжает медленно стекать по лицу вниз, на землю. Кровь тёмная, густая, тут же застывает. Стоит прохладная, сырая, крымская осень. Потому над застывающей кровью, над разбитой головой погибшего витает небольшой, но хорошо видный в ночи под светом фар милицейских машин медленно поднимающийся пар.

 

Меня тянет ближе рассмотреть расстрелянного парня, который совсем недавно был живым и, как любой человек, хотел подольше прожить на нашей земле. Я сажусь на корточки и всматриваюсь в убитого, которому не более двадцати лет. У него только началась жизнь, всё было впереди. Как ни странно, парень при таком тяжёлом ранении был всё ещё жив, но без сознания. Кажется, он понимает, что с ним произошло, и потому всеми оставшимися силами цепляется за жизнь. Несчастный крепкого телосложения. При жизни сил ему было не занимать. Эти силы дают возможность дышать. Он с хрипом глубоко втягивает в себя воздух, и с хрипом выпускает его в осеннюю прохладу. От дыхания образуется пар, который окружает изуродованную голову, и становится похожим на светлый нимб. Руки вытянуты вперёд. Пальцами он усиленно царапает землю. Кажется он просит её помочь ему подняться. Подняться для того, чтобы продолжать жить. Но этого не будет. Не будет никогда.

 

Приехавший врач скорой помощи отказался отвезти в больницу умирающего. Я продолжаю сидеть рядом с погибшим в бойне, и думать о том, что заставило молодого парня вступить в банду, что она дала, какими благами осыпала в обмен на жизнь. Ради чего жизнь так страшно нелепо, но закономерно оборвалась. Ответ напрашивался сам собой. Бездарно прожитая жизнь в банде должна была обязательно оборваться, и она оборвалась. Член банды, вступая в её ряды, приговаривает сам себя к смерти.

 

Увиденное мною в мирное время, родило во мне воспоминание военных лет. Отечественная война. Мне шесть лет. Я постоянно рядом с мамой, так как мне очень страшно. Идут последние бои за Керчь. Все жители нашего двора прячутся в подвале. Во время затишья мама вылазит из подвала во двор, чтобы ознакомиться с обстановкой. Несмотря на запреты мамы, я увязываюсь за ней. Видим, что возле ворот нашего двора лежат два красноармейца. Один мёртв. У него хватило сил, чтобы только забежать во двор. У другого бойца лицо, от лба до подбородка полностью чем-то мощным срезано. Вместо глаз, носа и рта страшные кровавые дыры, из которых постоянно идёт яркая кровь. Видно по всему, что умирающий совсем молодой парень. Он крепкого телосложения, с большими рабочими руками. Такому парню жить да жить. И он хочет жить, он за жизнь борется. Правая рука медленно поднимается с земли и тянется к тому месту, где был рот. Ладонь руки несколько раз прикасается к клокочущей кровью дыре, бывшему рту. Мама догадывается, что просит солдат. Она посылает меня бегом за водичкой, сама оставшись возле солдатика, успокаивая тем, что всё будет хорошо, что надо только немного потерпеть. Принесшую мной воду, мама медленной струйкой льёт в кровавое отверстие. Вода делается красной, и тут же с бульканьем выливается назад. Агония длится недолго. Вскоре солдат замирает навсегда. Мы понимали, что солдат отдал свою жизнь за других, и за нас с мамой. Потому мы с ней, стоя на коленях, горько плачем над телом погибшего, и наши слёзы перемешиваются с его кровью.

 

Две судьбы. Две смерти молодых ребят. Но какие разные их уходы из жизни. Один ушёл, не оставив о себе светлой памяти. Может быть, его недобрым словом вспоминают те, кого он обидел при жизни, когда состоял в банде. А другой навсегда остался в народной памяти. В церквах ставят за него, и таких, как он неизвестных солдат, свечи, и повсюду горят вечные огни. "Кто умер, но не забыт, тот бессмертен." Лао-цзы китайский философ (v -век до н.э.)