Жестокий мадригал
Как я хочу читать с тобой Губанова,
Несчастного, талантливого, пьяного,
У Ольги на кровати доходной.
Быть первой и последней – и одной.
Спивалась Ольга, а сынишка чах.
И мы с безумным отблеском в очах,
Трагедии чужой не замечали,
Чужой – в итоге, а своей – в начале.
Там телефон – рычаг и трубки остов,
И мы, не покидая чудный остров,
Лишь время узнавали по 09,
Была телефонистка старой девой,
Ругалась, слыша наши голоса –
Мы отмечались через полчаса.
Уж дворник мёл, почёсывая чресла,
И в комнате просматривалось кресло,
Зиял дверной проём, как амбразура,
И с графоманом цапалась халтура
За стенкой, отбиваясь и визжа,
А он ей отвечал в «три этажа».
А далее, как водится, всё было:
Я чёлочку по-новому взвинтила,
А ты свой чубчик набок зачесал,
Мне посвятив жестокий мадригал…
*
Поцелуи твои под платьицем
Стали нашим с тобой секретом.
Даже если я неудачница –
Я дождусь середины лета.
Как слова твои неразборчивы,
Я припомнить хочу былое,
Становись, ротозеи, в очередь
Я поведаю, что со мною.
Эта жизнь, как игра азартная,
Перевесить не может истина,
Неизвестно кем буду завтра я –
Целой рощей иль просто листиком.
Не смотри на меня берёзово,
Это лето, конечно, сбудется,
Только ждут тебя очень розовые
Неподкупные где-то умницы.
А тебе от меня останется
Диадемка. Положь в шкатулочку!
Чтобы вспомнить когда-то в старости
Свою куколку, свою дурочку!..
*
Меня не встретишь ты случайно,
Ни в звуке сладком ручейка,
Ни в старом парке на окраине,
Ни в «зпт», ни в «тчк»
Пришедшей странной телеграммы.
И воем разрывая тишь,
Ты к чёрной устремишься раме,
Расправишь крылья
И взлетишь…
