Жестокий мадригал

Как я хочу читать с тобой Губанова,

Несчастного, талантливого, пьяного,

У Ольги на кровати доходной.

Быть первой и последней – и одной.

Спивалась Ольга, а сынишка чах.

И мы с безумным отблеском в очах,

Трагедии чужой не замечали,

Чужой – в итоге, а своей – в начале.

Там телефон – рычаг и трубки остов,

И мы, не покидая чудный остров,

Лишь время узнавали по 09,

Была телефонистка старой девой,

Ругалась, слыша наши голоса –

Мы отмечались через полчаса.

Уж дворник мёл, почёсывая чресла,

И в комнате просматривалось кресло,

Зиял дверной проём, как амбразура,

И с графоманом цапалась халтура

За стенкой, отбиваясь и визжа,

А он ей отвечал в «три этажа».

А далее, как водится, всё было:

Я чёлочку по-новому взвинтила,

А ты свой чубчик набок зачесал,

Мне посвятив жестокий мадригал…

*

Поцелуи твои под платьицем

Стали нашим с тобой секретом.

Даже если я неудачница –

Я дождусь середины лета.

Как слова твои неразборчивы,

Я припомнить хочу былое,

Становись, ротозеи, в очередь

Я поведаю, что со мною.

Эта жизнь, как игра азартная,

Перевесить не может истина,

Неизвестно кем буду завтра я –

Целой рощей иль просто листиком.

Не смотри на меня берёзово,

Это лето, конечно, сбудется,

Только ждут тебя очень розовые

Неподкупные где-то умницы.

А тебе от меня останется

Диадемка. Положь в шкатулочку!

Чтобы вспомнить когда-то в старости

Свою куколку, свою дурочку!..

 

 

*

Меня не встретишь ты случайно,

Ни в звуке сладком ручейка,

Ни в старом парке на окраине,

Ни в «зпт», ни в «тчк»

Пришедшей странной телеграммы.

И воем разрывая тишь,

Ты к чёрной устремишься раме,

Расправишь крылья

И взлетишь…