Венок тишины

Kaibē

«Кто здесь, со мной?» – повис в тиши вопрос,

Бессмысленный, печальный и нелепый.

«Всего лишь люди: немы, глухи, слепы...» –

Шепнет туман, целуя прядь волос. –

«Зачем тебе, чудак, дыханье склепа,

Закатный яд и нежность мертвых роз?

Безумец. Тьма всегда полна угроз.

Ты правда хочешь снять замки и скрепы?»

Как можно жить – и не желать чудес?

И хриплый крик раскатится окрест,

На миг открыв иного мира грани,

Нездешней красоты, любви иной...

Сорвав завесу скудости земной,

Осколки эха плавятся в тумане.

Шаги, шуршанье. Скрипнувший засов.

И – настежь дверь. Души озябшей зов

Могильным камнем в море мрака канет.

Затихнут волны отзвучавших слов,

Пустых порывов и ненужных знаний.

Запеленав добычу черной тканью,

Смеется Бездна, глядя на улов.

Ты был услышан. Но, коснувшись врат,

Дух смертный возвращается назад

Беспамятным, безликим, безымянным...

К ларцу Пандоры подобрав ключи,

Зажмуришься и вздрогнешь. Замолчишь,

Плененный колдовским, запретным, странным.

Плененный колдовским, запретным, странным –

Вчера, сегодня, завтра и всегда,

Не замечаешь, как бегут года

И утекает жизнь – по чьим-то планам

И чаяньям. Без страсти, без следа –

Со скуки перелистанным романом.

А ты внутри опять горишь обманом,

Не чувствуя в глазах осколков льда –

Прощального подарка девы снежной.

И потому вся боль твоя и нежность –

Не для людей. Ты просто перерос

Мещанский быт и мелкие обиды.

Твой путь – во тьме, конца ему не видно...

Ты не живешь. Тебе и смерть – лишь мост.

Ты не живешь. Тебе и смерть – лишь мост

В волшебный край, что ждет за окоемом.

Ты грезишь о чудном, о незнакомом,

Пуская поезд жизни под откос.

Нет места, что ты мог назвать бы домом.

Друзья, родня – досада или злость.

Ты виноват лишь в том, что довелось

В людской предел тебе явиться громом,

Печалью ливня, молнией шальной.

И суть твоя – от сущего стеной,

Лелеемой, но всем известной тайной.

Не в силах ты, зверея и скорбя,

Ни изменить, ни потерять себя –

Касаньем красоты с рожденья ранен.

Касаньем красоты с рожденья ранен,

Ты по-иному видишь мир вокруг.

И все, что из твоих выходит рук –

Достойный повод для пинков и брани.

Из догм – сомненье. Прелести – в испуг.

Вот горестный итог твоих стараний

Запечатлеть обрывки смутных знаний

И отсвет грез. Неизлечим недуг.

Твой мир – иной, хотя земной и грубый.

И день, и ночь о чуде молят губы,

Смеша зевак. Какой с безумца спрос?

Презрев себя, бесстрашно рвешься выше.

Ты не поешь – ты просто рифмой дышишь,

Не краску – кровь и слезы льешь на холст.

Агонией души чернишь бумагу.

Ни божеству, ни пахарю, ни магу

Не ухватить перо жар-птицы в горсть,

Не бросить в небеса подобно флагу –

Сдирая кожу, в прах сжигая кость.

Обитель Муз. Трактир. Бедлам. Погост.

Кому понять поэта-бедолагу?

Пустые дни. И ночи, как в дурмане...

Дорожный посох, россыпь рифм в кармане,

Насмешливо глядящий черный дрозд.

Не плачь. Не бойся. Не кляни судьбину.

Ведь тот и жил-то лишь наполовину,

Кто не горел, не слышал шепот звезд.

Кто не горел, не слышал шепот звезд,

Не чуял за плечом дыханье чуда –

Тому, увы, пустого хлама груда

Что россыпь тайн, что сильмариллов гроздь.

А в оный день со дна души сосуда

Болезненный побег потянет в рост:

Прекрасен, жалок, смел, кинжально остр –

Он кровь творца считает лучшим блюдом.

Что жаждет быть – не оборотишь вспять.

И на спокойный быт не променять

Ни гордости цветы, ни жадный пламень.

К добру, ко злу ли – жизнь бежит вперед.

Кто не страдал, пусть молча отойдет.

Кто не любил – пусть первым бросит камень.

Кто не любил – пусть первым бросит камень,

А ты не представляешь жизнь без чувств.

Все – бешенство, восторг, насмешка, грусть –

Бурлит и кружит, как глинтвейн в стакане.

Их не разъять – смешались... Ну и пусть!

Хоть одиноко тонешь в океане,

Пересыпаешь ляпы – солью в ране –

Жизнь без труда запомнишь наизусть.

Огонь – к огню, плоть – к плоти, к праху – прах.

И быль, и небыль – все в твоих стихах:

Глагольный жар и ритма меч железный.

Не гений, не пророк и не святой.

Но, как и прежде – следом за мечтой,

В дурмане рифм и образов исчезнув.

В дурмане рифм и образов исчезнув,

Ты ненадолго обретешь покой.

Сплетешь слова недрогнувшей рукой,

Отмеришь мысль чеканно-полновесно.

Горящая строка, сюжет, герой –

Не для тебя. Чтоб улыбнулся лестно

Твой высший суд, твой зритель бессловесный –

И замер, очарованный игрой.

В глухую полночь и в погожий день

Невидим он – но рядом, словно тень.

Когда границы мирозданья треснут,

А в пустоте проявятся черты –

Не позабудь, к чему стремился ты.

Не отшатнись, заглядывая в бездну.

Не отшатнись, заглядывая в бездну –

К чему испуг? Идти, так до конца!

Противны Ночи робкие сердца,

А правильные мысли – слишком пресны.

Не обещая славы и дворца –

Крылатому венец и стены тесны –

Она предложит только неизвестность:

Взамен цепей всевластия кольца,

Оков любви, тюрьмы страстей и долга.

Ты вправе не принять подарок... только

Ты так желаешь снова быть с людьми,

Дышать гнильем и вязнуть в тине будней?

Открой глаза – пусть страшно, больно, трудно –

И благодарно взгляд ее прими.

Души скорлупка треснет с тихим стоном

И растворится в омуте бездонном,

Сверхновой полыхнув на краткий миг.

Акулы. Спруты. Темных скал колонны.

Цветы и травы – жадными плетьми.

В текучей мгле – тиски объятий Тьмы,

И звезды глаз, и горечь губ холодных.

Хрустальной крошкой контуры горят.

Тягучий шепот – патока и яд:

«Еще один... На что я вам, поэты?»

Лианы пальцев, чаша с тишиной –

Последний дар твоей душе больной.

Услышь ответ. Отпей глоток из Леты...

Теперь – что проку в памяти земной?

Нет вечного под солнцем и луной;

Бал правит тьма: шутя, лизнет обеты,

Запреты, клятвы пеной ледяной.

Приязнь и боль, вопросы и секреты

Истают терпким дымом сигареты,

Исчезнут, унесенные волной.

Взамен страстей стихия дарит сны.

Туманом, льдом и сумраком полны,

Они поглотят звук и крохи света.

Искристый рой – агония свечи.

Сомкнулся мрак. Но чутко ждет в ночи

Безмолвие, стирая слов монеты.

Безмолвие, стирая слов монеты –

За слоем слой, до белого листа –

Так бережно. И мысль течет, чиста,

Минуя звук и лживых губ советы.

Нет больше слов. Нет маски. Нет креста.

Чего желать? И песни все допеты.

Устав от жизни, позабыв рассветы,

Душа звонка, спокойна и пуста.

В тиши Ничто – всезнания виденья:

И цепь смертей, и новые рожденья...

Но взрослым никогда не стать детьми,

Правителю – не позабыть о троне.

Молчунья-ночь, баюкая в ладони,

Хранит когда-то бывшее людьми.

Перебирает пепел чувств и лица.

Сверкнет слеза, скатившись по ресницам –

Все как и должно. Память, не томи!

Ушедшим в ночь другая жизнь приснится,

А клочья бывшей жгут тебя плетьми.

Ведь ты мудра – так позабудь. Прими.

И не листай их прошлого страницы,

В пустых попытках вникнуть в звук и свет,

Лесную свежесть, дружеский привет

И жемчуг капель отгремевших гроз...

Ведь, даже неживое, жалит солнце –

И тень внутри, согревшись, шевельнется.

«Кто здесь, со мной?» – повис в тиши вопрос.