Диагноз – осень...
И вновь октябрь, горячая пора...
Желтушный клён капелью ветер студит,
и тянутся в наш скорбный дом с утра
унылым косяком больные люди.
Забыв про немощь, двери с петель рвут,
штурмуют, как Рейхстаг, регистратуру...
По коридорам – крики там и тут:
ведь каждый прав, и каждый первый гуру.
К кому, на сколько, с чем, в который раз –
сквозь ДСП и стен бетонных толщу.
Анамнез собираем, будто пазл,
из жалоб на погоду, ЖЭК и тёщу.
Даём рецепты. Слушаем тела,
расстроенные возрастом и бытом…
В дежурке – тот же форменный бедлам:
у ЛОРа обострение артрита,
хандрит невролог, прислонясь к окну
и щупая сквозняк – почти что зимний...
Лишь психиатр блаженствует, нырнув
в глубины ретроградной амнезии,
где полдень, ивы в нимбе жёлтых лент
и будущей жены тугие косы...
Терпенье потерявший пациент
развеет морок прошлого вопросом,
и врач, ничем не выдав, что взбешён,
выводит наспех в карточке открытой:
«Диагноз: осень. Ну а что ещё?!
Ноль пять глинтвейна. И влюбиться. Cito!»
