Диагноз – осень...

И вновь октябрь, горячая пора...

Желтушный клён капелью ветер студит,

и тянутся в наш скорбный дом с утра

унылым косяком больные люди.

 

Забыв про немощь, двери с петель рвут,

штурмуют, как Рейхстаг, регистратуру...

По коридорам – крики там и тут:

ведь каждый прав, и каждый первый гуру.

 

К кому, на сколько, с чем, в который раз –

сквозь ДСП и стен бетонных толщу.

Анамнез собираем, будто пазл,

из жалоб на погоду, ЖЭК и тёщу.

 

Даём рецепты. Слушаем тела,

расстроенные возрастом и бытом…

В дежурке – тот же форменный бедлам:

у ЛОРа обострение артрита,

 

хандрит невролог, прислонясь к окну

и щупая сквозняк – почти что зимний...

Лишь психиатр блаженствует, нырнув

в глубины ретроградной амнезии,

 

где полдень, ивы в нимбе жёлтых лент

и будущей жены тугие косы...

Терпенье потерявший пациент

развеет морок прошлого вопросом,

 

и врач, ничем не выдав, что взбешён,

выводит наспех в карточке открытой:

«Диагноз: осень. Ну а что ещё?!

Ноль пять глинтвейна. И влюбиться. Cito!»