Ванда
У Ванды тщедушное тело, высокая грудь,
худые ключицы и тонкие нервные пальцы,
которым бы шёлком кружиться по ткани на пяльцах.
Но Ванда не любит «в иголку и нитку» игру.
У Ванды блуждающий взгляд накидавшейся в хлам,
блондинистый ком колтунов в беспорядочных прядях,
не знавших расчёски. Глазами потрёпанной бл*ди
ей зеркало шлёт экивоки. Немного бухла
осталось в бутылке, окурок в помаде… Нутро
убогой квартиры смердит перегаром и дымом,
Так хочется ласки, но в воздухе неуловимо
сгущается похоть и ластится голым бедром.
У Ванды внутри отвращение к миру мужчин.
Обрыдли скабрезные фразы и липких ладоней
касания жадные. Ночь, и луна, как ландо в ней,
блистая, накатит. И тут уж кричи – не кричи.
У Ванды дилемма – снотворное или окно?
С ухмылкой кривой и сипящим по-старчески смехом
в свои восемнадцать она до сих пор неумеха –
ни печь, ни стирать, ни убить себя ей не дано.
И Ванда сидит на кровати, рисуя цветы
дрожащей рукой на своём обнажённом колене.
Звучит в репродукторе шумно «…да здравствует Ленин!»
Она, улыбается. Молится чьим-то святым.
