Ванда

У Ванды тщедушное тело, высокая грудь,

худые ключицы и тонкие нервные пальцы,

которым бы шёлком кружиться по ткани на пяльцах.

Но Ванда не любит «в иголку и нитку» игру.

 

У Ванды блуждающий взгляд накидавшейся в хлам,

блондинистый ком колтунов в беспорядочных прядях,

не знавших расчёски. Глазами потрёпанной бл*ди

ей зеркало шлёт экивоки. Немного бухла

 

осталось в бутылке, окурок в помаде… Нутро

убогой квартиры смердит перегаром и дымом,

Так хочется ласки, но в воздухе неуловимо

сгущается похоть и ластится голым бедром.

 

У Ванды внутри отвращение к миру мужчин.

Обрыдли скабрезные фразы и липких ладоней

касания жадные. Ночь, и луна, как ландо в ней,

блистая, накатит. И тут уж кричи – не кричи.

 

У Ванды дилемма – снотворное или окно?

С ухмылкой кривой и сипящим по-старчески смехом

в свои восемнадцать она до сих пор неумеха –

ни печь, ни стирать, ни убить себя ей не дано.

 

И Ванда сидит на кровати, рисуя цветы

дрожащей рукой на своём обнажённом колене.

Звучит в репродукторе шумно «…да здравствует Ленин!»

Она, улыбается. Молится чьим-то святым.