Клочья.
В небе занавес.
Песни из уст, окровавленных ложью -
Пробелы из речи. Хотя тебе можно.
Непримечательной поздней ночью
Увековечил талант тонкой строчкой.
Есть ли надежда на большее? Клочья-
Все, что осталось под фраком источья.
В небе занавес, меркнет мой гнёт,
Сердце, что билось, теперь и поёт.
Проблеск в незнании – утопический смех,
Оповещавший – “Союз слился в грех”.
Но не осталось пылинки, и чужды
Движения, мысли, пороки. Ненужно
Помнить, что я где-то как-то знавалась
С вашей особой. Вспоминаю, усталость
Грубой, навязчивой, сильной рукой
Хватает и бьёт по лицу. Я изгой
В своих чувствах. Претит мне покой.
Постылой и рваной надеждой покрой
Моё тело. Без веры и смысла, но блещет искрой
Слог острый, хлесткий, гниющий, больной.
Есть осознание, что, может, найду
Свой личный котел, а не дно и в пруду.
Ведь пропуск мгновений всех сквозь
Вбивает нещадно в пульсацию гвоздь.
Песни из уст, окровавленных ложью -
Пробелы из речи. Хотя тебе можно.
Непримечательной поздней ночью
Увековечил талант тонкой строчкой.
Есть ли надежда на большее? Клочья-
Все, что осталось под фраком источья.
В небе занавес, меркнет мой гнёт,
Сердце, что билось, теперь и поёт.
Проблеск в незнании – утопический смех,
Оповещавший – “Союз слился в грех”.
Но не осталось пылинки, и чужды
Движения, мысли, пороки. Ненужно
Помнить, что я где-то как-то знавалась
С вашей особой. Вспоминаю, усталость
Грубой, навязчивой, сильной рукой
Хватает и бьёт по лицу. Я изгой
В своих чувствах. Претит мне покой.
Постылой и рваной надеждой покрой
Моё тело. Без веры и смысла, но блещет искрой
Слог острый, хлесткий, гниющий, больной.
Есть осознание, что, может, найду
Свой личный котел, а не дно и в пруду.
Ведь пропуск мгновений всех сквозь
Вбивает нещадно в пульсацию гвоздь.