Невыносимая лёгкость бодуна
Дьявола нет, есть только Бог в подпитии.
Том Уэйтс.
Просыпаясь в тисках височной боли,
Под молотом черного Бодуна,
Пытаюсь дать телу импульсы воли,
Но рвотный рефлекс повторяет: "Всё зря".
Хочу прохрипеть: "Воды и таблеток" –
Выходит мычание типа во-т-б-яяя.
На полу у кровати размазаный слепок
Алкогольного рэйва вчерашнего дня.
Слюна щёку склеила с мятой подушкой.
Воздух запрел, превратившись в туман.
Адской в ушах звенят погремушкой
Стенные часы... – найти бы наган.
По ящику скачет строкой новостною
Мясо и кровь, катастрофы и боль.
Безразличие в купе с “качкой морскою”
Доводит все чувства до статуса ноль.
Из панциря тела
Глядит пустота.
Разум спокоен.
Душа холодна.
Выдох - спасенье.
Вдох - тошнота.
Дрожащей рукой листаю каналы.
Теракты, убийства, снова война...
Должно быть, вот так достигают нирваны –
Когда всё до по… и когда все до на…
Гибнет герой от колотой раны,
Где-то до крыш поднялась вода...
Ищу в глубине состраданья сигналы,
Но с похмельных качелей в душе тишина.
Мысли уносит в клоаку истории:
Предательство, власть, ночь длинных ножей,
Деспоты строят дворцы гегемонии…
Взираю на всё с бесстрастьем камней.
Страданье и смерть принимаю за данность.
Странные грёзы в странном бреду.
Зло и добро теряют полярность.
Чувства уснули в анабиозном плену.
Из панциря мира
Глядит пустота.
Чувства исчезли.
Душа холодна.
Выдох – смятенье.
Вдох – темнота.
Возможно Господь в таком же подпитии.
Шесть дней творенья – пьянящий экстаз.
И вот с дня седьмого в небесном укрытии
Он недвижно лежит, видя мир без прикрас.
Империи рушатся, попавшись в капканы:
Эпидемии, бойни, природный коллапс.
Демиургу плевать на пространства изъяны.
Ему очень плохо. Ему не до нас.
Сгорают века с одним его вдохом.
Снизу бухают в экзистенциальной тоске.
Молитвы жужжат непрерывным потоком
В Божьем приёмнике отдаваясь в виске.
Из панциря неба
Глядит пустота.
Нет ничего.
Лишь холод и мгла.
Выдох – рождение
Вдох – тишина.
Вертолёты летают над моей Хиросимой.
Тошнота наплывает зелёной волной.
До стакана б добраться, рукою бессильной,
Толи с водкою мёртвой, толь с живою водой.
Том Уэйтс.
Просыпаясь в тисках височной боли,
Под молотом черного Бодуна,
Пытаюсь дать телу импульсы воли,
Но рвотный рефлекс повторяет: "Всё зря".
Хочу прохрипеть: "Воды и таблеток" –
Выходит мычание типа во-т-б-яяя.
На полу у кровати размазаный слепок
Алкогольного рэйва вчерашнего дня.
Слюна щёку склеила с мятой подушкой.
Воздух запрел, превратившись в туман.
Адской в ушах звенят погремушкой
Стенные часы... – найти бы наган.
По ящику скачет строкой новостною
Мясо и кровь, катастрофы и боль.
Безразличие в купе с “качкой морскою”
Доводит все чувства до статуса ноль.
Из панциря тела
Глядит пустота.
Разум спокоен.
Душа холодна.
Выдох - спасенье.
Вдох - тошнота.
Дрожащей рукой листаю каналы.
Теракты, убийства, снова война...
Должно быть, вот так достигают нирваны –
Когда всё до по… и когда все до на…
Гибнет герой от колотой раны,
Где-то до крыш поднялась вода...
Ищу в глубине состраданья сигналы,
Но с похмельных качелей в душе тишина.
Мысли уносит в клоаку истории:
Предательство, власть, ночь длинных ножей,
Деспоты строят дворцы гегемонии…
Взираю на всё с бесстрастьем камней.
Страданье и смерть принимаю за данность.
Странные грёзы в странном бреду.
Зло и добро теряют полярность.
Чувства уснули в анабиозном плену.
Из панциря мира
Глядит пустота.
Чувства исчезли.
Душа холодна.
Выдох – смятенье.
Вдох – темнота.
Возможно Господь в таком же подпитии.
Шесть дней творенья – пьянящий экстаз.
И вот с дня седьмого в небесном укрытии
Он недвижно лежит, видя мир без прикрас.
Империи рушатся, попавшись в капканы:
Эпидемии, бойни, природный коллапс.
Демиургу плевать на пространства изъяны.
Ему очень плохо. Ему не до нас.
Сгорают века с одним его вдохом.
Снизу бухают в экзистенциальной тоске.
Молитвы жужжат непрерывным потоком
В Божьем приёмнике отдаваясь в виске.
Из панциря неба
Глядит пустота.
Нет ничего.
Лишь холод и мгла.
Выдох – рождение
Вдох – тишина.
Вертолёты летают над моей Хиросимой.
Тошнота наплывает зелёной волной.
До стакана б добраться, рукою бессильной,
Толи с водкою мёртвой, толь с живою водой.
