Здесь гроздья рябин обжигают огнём...

Здесь гроздья рябин обжигают огнём,

Здесь шепчут берёзы и клёны.

Мне грустно, но рад я остаться вдвоём

С тобою, Владимир Семёныч.

 

Пусть общение это сродни миражу,

Пусть от сна невозможно проснуться,

Всё равно я сюда иногда прихожу,

Чтоб к ограде рукой прикоснуться.

 

Твой голос, с оттенками рвущихся жил,

Забыть невозможно, услышав.

Ты пел, ты играл, ты горел, а не жил,

Взлетая всё выше и выше.

 

Пусть у всякого пламени есть свой финал,

Даже смерть, оборвавшая струны,

Твои песни не скроет в забвении сна,

В бронзе статуи, в цепях чугунных.

 

Когда б ни пришёл я, могила твоя

В цветах, и весной, и зимою.

Позволь же с тобой мне чуть-чуть постоять,

Позволь же остаться с тобою.

 

Если память жива, значит жив человек,

Значит сжёг он себя не напрасно.

Ты в душе у меня, ты в моей голове

Яркой гроздью рябиново-красной.

Ты в душе у меня, ты в моей голове

Яркой гроздью рябиново-красной.

 

Оригинальный текст:

"Здесь лапы у елей дрожат навесу"

 

Здесь лапы у елей дрожат навесу,

Здесь птицы щебечут тревожно,

Живёшь в заколдованном диком лесу,

Откуда уйти невозможно.

 

Пусть черёмухи сохнут бельём на ветру,

Пусть дождём опадают сирени,

Всё равно я отсюда тебя заберу

Во дворец, где играют свирели.

 

Твой мир колдунами на тысячи лет

Укрыт от меня и от света,

И думаешь ты, что прекраснее нет,

Чем лес заколдованный этот.

 

Пусть на листьях не будет росы поутру,

Пусть луна с небом пасмурным в ссоре,

Всё равно я отсюда тебя заберу

В светлый терем с балконом на море.

 

В какой день недели, в котором часу

Ты выйдешь ко мне осторожно,

Когда я тебя на руках унесу

Туда, где найти невозможно.

 

Украду, если кража тебе по душе,

Зря ли я столько сил разбазарил,

Соглашайся хотя бы на рай в шалаше,

Если терем с дворцом кто-то занял.

Соглашайся хотя бы на рай в шалаше,

Если терем с дворцом кто-то занял.