А Родина томилась от любви
А Родина томилась от любви
к непаханым полям, вонючим речкам,
и даже к этим подлым человечкам,
которые томились – с’est la vie! –
от жадности (к ненажитым деньгам),
от сладострастья (к осетрине с хреном),
от трусости (к никчемным сюзеренам),
от низости (к растоптанным богам).
А Родина лежала и ждала,
когда мужик в суконном казакине
обнимет крепко и подол откинет
(она ж еще румяна и бела!)
и обрюхатит, скинув сарафан,
чтоб народился новый Менделеев,
и новый Блок, и кто-то из евреев,
как Мечников, а лучше Левитан! –
Уж он-то, ощущая за страну
величие её планиды славной,
натянет холст и кисточкою плавной
ей снова нарисует тишину.
