Жук

Старый мир укутал пледом

ноги сонного огня.

за настырным короедом

поползём, судьбу кляня,

что заставила в притихшем

колыхании стекла

разбавлять цитаты Ницше,

напиваясь добела.

 

Пить с устатку и не евши,

потому, что шепчет грусть:

путник, в пламени сгоревший,

сможет небо зачерпнуть

и взлететь над косогором,

руки в крылья распластав.

То ли грусть берёт измором,

то ли выдумщик не прав.

 

В клочья порвана рубаха

износившихся чатлан -

нет причудливее страха,

чем обида за стакан,

что стоит пустой и дикий

на краю святой земли,

где по глупости великой

реки мёдом протекли.

 

Новый мир в затылок дышит,

перегаром путь мостит,

неприметный третий лишний

нам мигает из-под плит.

Это - жук, бродяга ушлый,

что пролез под сквозняком

в час, когда больные души

шли за Богом босиком.